Джастин Кронин - Город зеркал. Том 2

– Хорошо, джентльмены, – сказал Питер. – Отвезем эту женщину в тюрьму. И будьте внимательны. Не стоит забывать, что она такое.

5.30. Питер стоял с Апгаром на помосте, глядя, как наступает утро. За час до рассвета орда ушла – внушительно и тихо, будто волна, откатившаяся от берега, чтобы слиться с огромным темным телом моря. Все, что осталось, – широкая полоса утоптанной земли и поля поломанной кукурузы за ней.

– Полагаю, это до следующей ночи, – сказал Апгар.

В его голосе были тяжесть и обреченность. Они ждали, не разговаривая, каждый наедине со своими мыслями. Прошло несколько минут, и зазвучала труба – звук распространился над землей, будто вдох, за которым последовал неизбежный выдох. Прокатившись по долине, он стих. По всему городу перепуганные люди выбирались из подвалов и убежищ, из шкафов и из-под кроватей. Старики, соседи, семьи с детьми. Они посмотрят друг на друга, устало, широко открыв глаза. Это кончилось? Мы в безопасности?

– Вам нужно поспать, – сказал Апгар.

– Тебе тоже.

Но Апгар не шелохнулся. У Питера болел живот, пустой. Он уже не помнил, когда в последний раз ел. Остальное тело будто онемело и стало невесомым. Кожу на лице стянуло, как высохшую бумагу. Потребности тела. Будь хоть конец света, но пописать все равно захочется.

– Знаешь, – начал Апгар и зевнул, прикрыв рот кулаком, – я думаю, что Чейз что-то задумал. Может, нам стоит пустить это на самотек, чтобы разобраться.

– Интересная мысль.

– Так ты, значит, реально был готов пристрелить ее?

Этот вопрос мучил его всю ночь.

– Не знаю.

– Ладно, не надо себя винить. Вот у меня бы проблем не было.

Он помолчал.

– В одном Донадио была права. Даже если мы сумеем сдержать их, у нас топлива не хватит, чтобы прожектора горели, больше чем на пару ночей.

Питер подошел к краю стены. Серое утро, безразличный, тусклый свет.

– Я позволил этому случиться.

– Все мы позволили.

– Нет, это на мне. Мы вообще не должны были открывать ворота.

– И что бы ты делал? Ты же не мог вечно держать людей взаперти.

– Тут ты меня не переубедишь.

– Я просто объясняю реальную ситуацию. Если хочешь кого-то винить, вини Вики. Черт, вини меня. Решение разрешить поселения было принято задолго до того, как ты стал президентом.

– Но я президент, Гуннар. Я мог остановить это.

– И получил бы революцию. Как только драки исчезли, это был вопрос решенный. Удивляюсь, что нам так долго удалось держать в порядке это место.

Что бы ни сказал Гуннар, Питер знал правду. Он позволил себе расслабиться, позволил себе поверить, что все осталось в прошлом – война, Зараженные, старый порядок вещей, – и теперь погибли двести тысяч человек.

Хеннеман и Чейз с топотом поднялись на помост. Чейз выглядел так, будто переночевал под мостом, но Хеннеман, всегда следящий за собой, ухитрился пережить эту ночь, едва растрепав волосы.

– Какие приказы, генерал? – спросил полковник.

Не то время, чтобы ослаблять оборону, но людям нужен отдых. Апгар устроил смены по четыре часа – одна треть на стене, одна треть в патруле по периметру, одна треть в койках.

– И что теперь? – спросил Чейз, когда Хеннеман ушел.

Питер уже не слышал их; у него зародилась мысль. Нечто старое. Нечто из прошлого.

– Мистер президент?

Питер повернулся к ним.

– Гуннар, где у нас слабые места? Помимо ворот.

Апгар немного подумал.

– Стены крепкие. Плотина вообще неприступная.

– Значит, проблема в воротах.

– Я бы так сказал.

Сработает ли это? Должно бы.

– В моем кабинете через два часа, – сказал Питер.

– Открывай дверь.

Служащий тюрьмы открыл замок, и Питер вошел внутрь. Алиша сидела на полу. Ее скованные наручниками руки и ноги были спереди. Цепь от них была присоединена к большому железному кольцу на стене. Окно было закрыто плотной тканью, чтобы ослабить свет.

– Как раз вовремя, – с усмешкой сказала она. – Я уж начала думать, что ты про меня забыл.

– Когда закончу, постучу, – сказал охраннику Питер.

Тот оставил их наедине. Питер сел на койку лицом к Алише. Они молча смотрели друг на друга, разделенные пропастью, которая ощущалась куда большей, чем казалась физически.

– Как себя чувствуешь? – спросил он.

– Ой, да ладно.

Небрежное пожатие плеч.

– Не хуже, чем пуля в голову. Хоть еще раз.

– Я злился. И до сих пор злюсь.

– Да, это я почувствовала.

Она медленно оглядела его лицо.

– А теперь я могу нормально посмотреть на тебя. Должна сказать, ты хорошо держишься. Этот снег на вершине тебе идет.