Роберт Хайнлайн - Двойник. Кукловоды [Романы]

— Какая разница? Сойдет и Сэм.

— Сэм, — повторила она, — дорогой мой…

— Я не твой и не дорогой.

— Да, я знаю, — сказала она, склоняя голову. — Но почему? Сэм, я хочу понять, почему ты меня возненавидел. Может быть, я не смогу уже ничего изменить, но мне нужно знать.

Я возмущенно фыркнул.

— И ты еще спрашиваешь? После того, что ты со мной сделала? Мэри, ты, возможно, холодна как рыба, но отнюдь не глупа.

Она покачала головой.

— Все наоборот, Сэм. Я совсем не холодна, но часто бываю глупой. Ну посмотри на меня, пожалуйста. Я знаю, что они с тобой сделали. Знаю, что ты пошел на это, чтобы избавить от пытки меня, и очень тебе благодарна. Но я не понимаю, почему ты меня ненавидишь. Я ведь не просила тебя и не хотела, чтобы ты это делал.

Я промолчал.

— Ты мне не веришь?

Приподнявшись на локте, я сказал:

— Я думаю, ты сама себя убедила, что так оно и есть. Но я могу тебе сказать, как это было на самом деле.

— Скажи, пожалуйста.

— Ты села в это чертово кресло, прекрасно понимая, что я не позволю им проводить эксперимент на тебе. Ты знала это, как бы ты ни убеждала себя теперь в обратном. Старик не мог заставить меня — ни угрозой оружия, ни даже под действием наркотиков. А ты могла. И заставила. Заставила меня сделать нечто такое, на что я сам никогда бы не пошел. Мне легче умереть было, чем вновь посадить себе на плечи эту мерзость, эту грязь. И все из-за тебя!

Мэри становилась все бледнее и бледнее; в обрамлении волос ее лицо казалось чуть ли не зеленым. Затем она опомнилась, вздохнула и спросила:

— Ты действительно в это веришь, Сэм?

— А что, это неправда?

— Сэм, все было не так. Я не знала, что ты придешь. Удивилась даже. Но я не могла отступить, потому что обещала.

— «Обещала», — съязвил я. — Как школьница прямо.

— Едва ли школьница.

— Неважно. И правда ли то, что ты не знала о моем присутствии, тоже не имеет значения. Главное другое: мы оба там были, и ты не могла не понимать, что произойдет, если ты поступишь, как поступила.

— Вот оно в чем дело, — Мэри немного выждала. — Значит, ты так это видишь, и я не могу оспаривать факты.

— Пожалуй.

Довольно долго она стояла, не двигаясь. Я молчал. Наконец Мэри сказала:

— Сэм… ты когда-то говорил, что хочешь на мне жениться.

— Это давно было.

— Я и не ожидала, что ты вновь предложишь. Но я хотела сказать… Независимо от того, что ты обо мне думаешь, я хочу, чтобы ты знал: я очень благодарна за то, что ты ради меня сделал. И… Сэм, я уже ласковая. Ты меня понимаешь?

Я усмехнулся.

— Боже правый, женщины никогда не перестанут меня удивлять. Вы почему-то думаете, что всегда можно просто сбросить счет и начать по новой с одной этой козырной карты. — Я насмешливо улыбался, а она тем временем заливалась краской. — Только на этот раз ничего не выйдет. Не беспокойся, я не воспользуюсь твоим щедрым предложением.

— Что ж, я сама напросилась… — сказала она ровным тоном. — Тем не менее, все сказанное остается в силе. И это, и если я смогу сделать для тебя еще что-то…

Я откинулся на подушку.

— Вообще-то, можешь.

Ее лицо засветилось надеждой.

— Да, Сэм.

— Оставь меня в покое. Я устал, — сказал я и отвернулся.

После полудня заглянул Старик. Увидев его, я в первое мгновение обрадовался: Старика трудно не любить. Затем все вспомнилось, и радость померкла.

— Я хочу с тобой поговорить, — начал он.

— Нам не о чем разговаривать. Убирайся.

Он словно бы и не заметил моей дерзости, прошел в палату, сел.

— Не возражаешь, если я присяду?

— Похоже, ты уже сидишь.

Это он тоже пропустил мимо ушей.

— Знаешь, сынок, ты у меня один из лучших сотрудников, но иногда делаешь поспешные выводы.

— Можешь на этот счет больше не беспокоиться, — ответил я. — Как только доктор меня выпишет, я подаю в отставку.

Старик просто не слышал того, что ему не хотелось слышать.

— Ты торопишься и совершаешь ошибки. Возьми, например, эту девушку, Мэри…

— Какую еще Мэри?

— Ты отлично понимаешь, о ком я говорю. Тебе она известна под фамилией Кавано.

— Сам ее возьми.

— Не зная подробностей, ты наговорил ей черт-те чего. Расстроил ее. Возможно, лишил меня очень способного агента.

— Да? Я прямо слезами обливаюсь.

— Послушай-ка, мальчишка, у тебя нет никаких оснований напускаться на нее со своими обвинениями. Ты просто не знаешь, что произошло.

Я промолчал: попытки объяснить что-то — плохой способ обороны.

— Мне-то ясно, о чем ты думаешь, — продолжал Старик. — Ты считаешь, что она позволила использовать себя в качестве наживки. Но это не совсем так. Она ничего тут не решала. Все это спланировал я.