Виктор Квашин - Погладить запретного зверя

Он придвинул стол к кровати, налил чай в чашки. Пришелец сел на койке, отхлебнул, посмотрел немигающим взглядом.

— Хорошо заварил. Сахар там возьми, в серванте. Ага, там.

Помолчали. Юрий Сергеевич хотел всё-таки выудить, что скрывает старикан. Что-то было, чувствовалось, хотелось узнать. Тайны всегда притягивают и цепляют, от них трудно отвязаться, пока не раскроешь.

— Расскажите про знак. Пожалуйста! — Юрий Сергеевич избегал называть пожилого человека Пришельцем, а имени не знал и стеснялся теперь спрашивать.

— Я же тебе объяснил: заболеешь, умрёшь.

— Умирать не в моих правилах! Тем более что я в это не верю. А каждому — по вере его. Кто не верит — не умрёт.

— Ну-у, не верит он! А я верю. А умирать мне жалко. Хоть и прожил много, а мне мало. Я хорошо жил, интересно. Я по своим правилам жизнь прожил, потому и счастлив. А ещё бы многое хотел сделать. Вот, музей еще доделать, задумки у меня есть по разделу природы, да и по археологии тоже. И с пришельцами тоже не до конца разобрался. Ты же не знаешь, да никто не знает: я книгу пишу. Да! Вот, смотри, — он вскочил, прошлёпал тапками до комода, вытащил две толстых папки с завязками. — Вот, здесь материалов на два тома!

Он снова улёгся. Замолк.

— Во-от, понимаешь, жил себе и жил, а теперь понял, что не так жил, медленно. Ленился жить. Вот так-то. Люди и не знают, что они счастливы, просто только потому что живут, и начинают это понимать, когда смерть уже рядом.

Пришелец опять вскочил, завернулся в одеяло, стал семенить туда-обратно по комнате.

— Понимаешь, ну-у, какая несуразица в жизни! Люди постоянно погружены в себя, в сиюминутность бытия. Им некогда, у них болит голова, им сегодня скучно и неохота напрягаться, им не создали подходящие условия… Они не видят Истории, не замечают хода времени, не хотят видеть чудеса! Они не думают о том, что вот сейчас, совсем скоро всё это может кончиться, оборваться… и от них не останется ничего! Я имею в виду не материальное. Не останется ну-у ни-че-го! Не потому, что так устроен мир, а оттого, что человек не успел ничего сделать, хотя всю жизнь мечтал, собирался совершить нечто, но вот, из-за «нехорошей» судьбы не успел… И я не успел. Хочу хоть с книгой закончить, может, успею.

— Я видел Горыныча, — сказал Юрий Сергеевич. — Да, там, под скалой. Мы там ночевали. Он рядом прополз. Очень длинный, толстый, чёрный.

— Томочка тоже видела?

Юрий Сергеевич кивнул.

— Ну-у, ты, ну-у! Ну-у, Томочку жалко как! Ну-у… А он вас видел?

— Нет, наверно. Темно было. Он проскользил вниз, не останавливаясь, я толком и не рассмотрел, теперь только с ваших слов понял, что змея очень крупная.

— Ну-у, ты, да-а! Может и не умрёте, если он не заметил. Не знаю. Это у Нэликэ надо узнавать.

— У кого?

— Нэликэ. Знахарка. Она там в распадке у ключа живёт. Она понимает в этом.

— Интересно, что старуха может знать о змеях?

— Вот ну-у, зачем ты так? Она молодая, весёлая, умная. Наши из Ясенёвки к ней лечиться ходят и из других сёл приезжают. Просто она травы знает и старинные приёмы лечения. И меня она в сознание вернула, когда пришельцы меня отпустили. Ты же знаешь, меня забрали, три недели держали, потом память стёрли. А она меня выходила и вот я живу.

— Это она про смерть от змея сказала? Да бред всё это! Никто ещё не умер.

— Ну-у, не умер! Я сам видел, нашёл сам! В прошлом году зимой приехал сюда искатель кладов. Сказал ему кто-то, что змей тут живёт. Попёрся он ровно на ту скалу. Ну и всё. Исчез. Розыск объявили, людей привлекли. Я тоже принял участие. Пошёл сразу в распадок ниже скалы. Плохое там местечко, трудное, и грустное. Ну-у, вот и лежит он, как живой в снегу. Только мёртвый.

— Так он мог и со скалы упасть или там, инфаркт.

— А никаких признаков. Так, вроде шёл человек и упал. Правда, три недели прошло, как исчез. Не знаю, что там милиция выяснила. А Нэликэ сразу определила: Мудура он видел и оттого даже из лесу выйти не смог, быстро умер. Ну-у, ты не думай, я тоже не всему доверяю. Я весной на то место сходил. Побродил, полазил, нашёл, где парень тот лежал, и что ты думаешь? — Пришелец прытко сбегал до комода, принёс коробку от конфет, извлёк тряпицу, развернул. — Ну-у, вот, любуйся, если так настаивал.

Он положил перед Юрием Сергеевичем плоскую металлическую ажурную пластину в половину ладони размером. Судя по цвету, это была отливка из бронзы, но очень тонкая, изящная, качественная работа. По-видимому, это была часть, примерно половина треугольного панно, разломанная по высоте треугольника. Ажурный орнамент был животно-растительным. В первую очередь бросался в глаза толстый змей с зубастой головой в нижней части, он был очень натуралистично изогнут в форме английской S. Напротив, через среднюю часть симметрично просматривался фрагмент спины зеркально изображённого такого же змея. По боковой поверхности треугольника вверх бежали какие-то зверьки, по всему полю вился растительный орнамент. Изделие было выполнено мастерски, с высокохудожественным вкусом!