Павел Шумил - Кот в муравейнике

Любой знает, мясо горной бурргуны жесткое, жилистое и не разваривается, хоть три стражи его вари. Но есть-то хочется. А НЗ лучше оставить нетронутым. В конце концов, за тридцать дней с голода еще никто не умирал. Накрайняк можно поголодать. Только очень кушать хочется. Вот и карабкаюсь по скалам, рискуя сорваться.

Почему не пристрелю, если огнестрел в кобуре? Да потому что пристрелить любой дурак может. Только в каменном веке огнестрелов не было. Стоило ли лететь на Дикий материк, чтоб стрелять из огнестрела? Зато в каменном веке были камни и когти. Если эту бурргуну удачно сбить камнем в пропасть, на три дня мяса точно хватит. Всего на три — потому что в каменном веке холодильников еще не было. А почему бы бурргуне не упасть в пропасть, получив тяжелым камнем по голове?

Если она не испугается и даст мне подняться на скалу, получу преимущество в высоте, и M*G*H будет в мою пользу. Испугалась… Начинаем все сначала.

Ну вот, загнал на сужающийся карниз. Вперед пути нет, а сзади страшный я. Правда, я на два метра ниже, на соседнем карнизе. Но это временно. На ее месте я бы развернулся и рванул на прорыв. Только карниз узкий, не развернуться.

Развернулась! И пошла на прорыв! Рычу во все горло, хватаю камень и бросаюсь навстречу! Даже выполняю программу-максимум — бью камнем бурргуну в лоб и хватаю за рога. В следующий миг мы встречаемся — я, бурргуна и стрела из лука. И падаем вниз. Совсем невысоко, всего с двух метров. Физ-подготовка у меня лучше, изворачиваюсь в воздухе и приземляюсь верхним. Но все равно — больно!

А бурргуне хоть бы что! Бьется подо мной. Сбросила, если б рога отпустил. Выхватываю нож и вгоняю в глаз по самую рукоять. Туго идет!

Теперь есть время подумать. Лука у меня нет, а стрела — есть. Вопрос: кому она предназначалась? Мне или бурргуне?

Вырываю стрелу из шерсти бурргуны. Смешно и непонятно. Стрела насквозь деревянная. Без оперения и даже без наконечника. Такой стрелой можно только птицу убить. Странно это!

Слышу, как кто-то торопливо карабкается на наш с бурргуной карниз. Шуршат, скатываясь вниз, мелкие камни. Вырываю нож из глазницы бурргуны, прячу под ее боком, сам ложусь рядом — чтоб она меня прикрывала, и можно было мгновенно вскочить. В последний момент догадываюсь надеть солнечные очки — теперь глаз не видно, могу наблюдать за охотником.

Вовремя замер. Из-за края площадки показались два встревоженных черных ушка, а за ними — два глаза. Кто сказал, что на Диком материке нет черных?

Долго-долго, бесконечно долго глаза следят за мной и бурргуной. А ушки-то ушки! Готов на свой хвост спорить, это женские ушки. Наконец, охотница, осмелев, поднимается на площадку. Худенькая, очень гибкая и в ошейнике рабыни. Тут же принимает коленно-локтевую позу плакальщицы и оплакивает… Не сразу догадываюсь, что ужасный дикарь — это я. Остальное — как полагается. Она — презренная, она — не хотела, она просит прощения у меня и моей семьи. А затем осторожно тянет к себе бурргуну за заднюю ногу. Еле успеваю накрыть нож рукой. И с интересом жду, что будет дальше.

А девушка сталкивает тушу вниз и внимательно осматривает площадку. Заметив стрелу, вытягивает руку, стараясь не приближаться ко мне, хватает за наконечник и стремительно исчезает. Только камни шуршат.

Или я чего-то не понял, или только что у меня увели из-под носа завтрак, обед и ужин! Мою добычу!!! Встаю в полный рост на краю карниза.

— СТОЯТЬ!!! — за такой командный голос дядя Марр мне бы сразу зачет по военному делу поставил. А черная рабыня — она замерла, словно ее оса промеж лопаток ужалила. В следующую секунду принимает позу покорности. Это попой кверху, затылком в землю, лицом к животу, а руки вперед, ладошками на землю. И это — на крутом склоне. Как через голову не кувырнулась — только звезды знают.

Спускаюсь к этому чуду. А попка-то симпатичная, обтянута кожаными шортиками. Сандали и шортики — вся ее одежда, если не считать ошейник. Ошейник железный. Но дикари на этом материке с железом еще не знакомы. Что получается? Получается, она здесь чужая. И на нашем языке говорит, правда, с акцентом. С западного архипелага она! Островной акцент!