Елена Горелик - Арес - бог войны

– Дай Бог, чтобы вы ошиблись, Карин, – секунду спустя послышался внезапно охрипший голос босса. – Действуйте. Я сейчас позвоню вашим полицейским шишкам, пусть примут меры. До встречи.

Серия коротких гудков. Я швырнула мобильник в сумочку и, поймав такси, помчалась выяснять, приехал ли в Париж скандальный певец Эминем. И если приехал, то где будет выступать.

Вышеупомянутый певец действительно осчастливил Париж посещением, и выступать он собрался на стадионе – там сборы обычно больше. Каких нервов мне стоило получить разрешение присутствовать на этом концерте, лучше никому не рассказывать. Французские власти почему-то упрямо не желают признавать авторитет Интерпола, и моё удостоверение вызвало у мэра только кислую гримасу. Ещё сложнее было отыскать в толпе излишне возбуждённой молодёжи дочь моей подруги. Тем более, что я её уже почти год не видела… Ради концерта я старательно растрепала шевелюру, вызывающе накрасилась, вырядилась в поношенные джинсы и обвислую футболку, чтобы не слишком выделяться. Фотографии Алины я на всякий случай раздала полицейским, которых всё-таки прислали мне в помощь. Спасибо боссу, иначе было бы полным идиотизмом в одиночку искать девчонку в многотысячной толпе.

Появившаяся на сцене "звезда" не произвела на меня вообще никакого впечатления. Ну, откровенно эпатирует публику, и что? Если таланта никакого, приходится навёрстывать наглостью. Чем, собственно, этот господин на сцене и занимался. Но как это действовало на молодёжь!.. Рёв, свист, дикие вопли – зоопарк какой-то. Я начала вертеть головой, надеясь увидеть если не Алину, то знак от полицейского, который мог её засечь. Ничего. Только отупевшие молодые лица с пустыми глазами. Какой-то здоровяк понял меня по-своему: мол, девочка (это я, значит, девочка…) хочет увидеть кумира. И предложил мне усесться на его плечи.

– Давай, – я не стала долго размышлять, как это будет выглядеть со стороны и что подумает полковник Шелли.

Парень легко вскинул меня на плечи. То, что надо. Обзор получился отличный. И я почти сразу нашла Алину, удобно расположившуюся метрах в двадцати от меня. Девчонка, конечно, за последний год здорово вытянулась, но лицо осталось детским. Что совершенно не вязалось с выкрашенной в попугайские цвета причёской и дикарским макияжем. У матери бы поучилась краситься, что ли. Она, как и я, оседлала парня и махала руками, как мельница. Вокруг них плясали несколько девчонок и парней. Один взгляд на то, как те двигались – и можно даже без экспертов определить, какой гадости они уже наглотались.

Я только собралась сказать своему добровольному помощнику, что уже достаточно насмотрелась на "звезду", когда поняла, что мои подозрения начинают оправдываться. Парень, державший на плечах Алину, вдруг схватился за живот, будто чем-то отравился. Сама Алина живо спрыгнула с него, обхватила за плечи. Потом начала пробиваться через толпу к выходу, где дежурила машина "скорой". Через две секунды я потеряла её из виду. А потом мне в лицо понёсся вал огня. Звука взрыва я почему-то не услышала. Меня мгновенно сдуло с крепких плеч и унесло на чьи-то головы. Профессиональная сноровка помогла приземлиться более-менее удачно, хотя я чувствовала, как по лицу что-то потекло. И только после этого ко мне вернулся дар слуха. Что творилось!.. Здесь, почти в эпицентре взрыва, паники не было: живые и мёртвые – все лежали на траве. Зато на трибунах повторялось примерно то же, что и в Москве. То есть, паника плюс давка. Я вскочила на ноги и помчалась к Алине. Боже мой, что будет с Софи, если её дочь… У девчонки, к счастью, было только обожжено лицо, и она страшно кричала, ползая на коленях по покрасневшей траве. Алина не сопротивлялась, когда я подхватила её и потащила к выходу, где полиция безуспешно пыталась предотвратить давку. Я что-то кричала, но собственного голоса в этом гаме не слышала. А потом – будто выключили телевизор. И я сразу перестала воспринимать окружающее.

Когда привезли Карин, все были в шоке: после такого потрясения, после взрыва и ранения в голову, она ещё держалась на ногах. Даже порывалась сбежать из больницы. Работница из неё сейчас, конечно, та ещё. Бледная, как смерть, на лбу нашлёпка, руки в царапинах, будто с котами дралась. В бой она рвётся… Хотя, говорят, за битого двух небитых дают, но это не тот случай.

На самолёт я чуть не опоздал: бастовали таксисты. Кое-как добравшись до аэропорта, в последнюю минуту купил билет на Москву. Салон оказался битком набит участниками какого-то бизнес-форума, возвращавшимися по домам. Так что я, в принципе, сошёл за преуспевающего русского бизнесмена и даже провёл почти весь полёт за задушевной беседой с "коллегой". Но с тех пор, как я вышел из больницы, где положили Карин, у меня не проходило мерзкое ощущение взгляда в спину. С детства этого терпеть не мог. В школе и в университете всегда старался садиться на последние парты, и не выносил, когда у меня пытались списывать из-за плеча. А здесь как в плохом детективе: чую слежку, но кто следит – понять не могу. Так и промаялся до самой первопрестольной.