Елена Горелик - Арес - бог войны

– Вы хотите выступить по телевидению сейчас или утром?

– Утром. А сейчас я должен встретиться с вашим правительством. Договор о мире и сотрудничестве, надеюсь, будет готов как раз к утру.

– Замечательно, – интерполовец усмехнулся. – Значит, всё пока идёт как надо. Только…

– Что – только?

– Я рассчитываю на длительное сотрудничество между нами.

– Я вас понял, – пришелец вдруг широко улыбнулся. – Вы, инспектор, сделали бы у нас неплохую карьеру, если бы пожелали… Да, я хотел бы ещё кое-что проверить, – он что-то сказал своему спутнику, и тот негромко свистнул.

Из кабины выбралось маленькое серое человекоподобное существо, одетое в поношенный комбинезон с чужого плеча, и похожее на ребёнка с большой головой. Оно просеменило к принцу и низко поклонилось. Катиар произнёс три слова на своём языке, и существо повернулось к интерполовцу. Напряжённое затишье длилось ровно секунду, после чего существо опять поклонилось, но уже инспектору.

– Шанту, – высоким тихим голоском проговорило оно.

– Эти твари очень тонко чувствуют генную структуру, – в тоне Катиара одновременно проявились и удовлетворение, и разочарование. – Если он назвал вас господином, значит, мы действительно близкие родственники.

– А вас это смущает, принц? – сказал инспектор.

– Меня ничто не смущает, – двусмысленно произнёс Катиар. – И достаточно давно. У наших народов будет много времени, чтобы получше узнать друг друга, но сейчас я бы не хотел заставлять ваших правителей ждать. По себе знаю, как это неприятно… А этого раба я вам дарю, – он грубо толкнул серое существо в спину, сказав несколько отрывистых слов на своём языке.

– Рабство в России вне закона, – интерполовец заложил руки за спину.

– Законы – условность, – рассмеялся бронзовокожий пришелец. – Вы слишком усложняете себе жизнь. Берите раба, пока я добрый. Потом просить будете – не дам.

Инспектор как-то странно посмотрел на него, после чего протянул руку серому существу. Оно вздрогнуло, ещё раз поклонилось, и с опаской взялось за кончики пальцев человека.

– Многообещающее начало, – пробормотал инспектор, провожая делегацию пришельцев тяжёлым взглядом.

– Господин, – серое существо тихонечко заскулило. По-русски, между прочим. – Чем ничтожный слуга может быть тебе полезен?

– О, Господи… – вздохнул интерполовец, вспомнивший о "подарке". – Меня зовут Алекс. А ты кто?

– Твой раб, господин.

– Имя у тебя есть?

– Зачем рабу имя, господин?

– Я, кажется, задал вопрос.

– Хис-Гер, господин, – существо стояло, потупившись, и даже руку инспектора держало так, будто его вот-вот дёрнет током.

– Значит так, Хис-Гер: с этого момента ты не раб, а я тебе не хозяин. Уяснил? Пока поживёшь у меня, а там посмотрим. Но господином меня больше не называй… Договорились?

Существо наконец подняло голову и посмотрело инспектору в глаза. Личико костлявое, нос и рот крохотные, глаза круглые, тёмные, на пол-лица. И в них – испуг и робкая надежда.

– Договорились, гос… Алекс, – Хис-Гер поспешил исправиться.

– Вот и замечательно.

Охрана у "Вольво" козырнула и растворилась в темноте. Инспектор усадил серого малыша вперёд, а сам занял место водителя. Через две минуты они уже миновали кольцо оцепления.

– Ну, знаете, Иотал, не думал, что мне когда-нибудь выпадет такой обалденный денёк, – сказал инспектор, облегчённо вздыхая. И слегка подмигнул пассажиру на заднем сидении, сторожившему связанную женщину. – Как там принцесса? Довольна, что братец выполняет наши условия?

Женщину будто шилом кое-куда ткнули – так она подскочила.

– Дай срок, я до тебя доберусь! – яростно пообещала она. – Мало того, что ты держишь меня, наследницу империи, в заложниках; ты ещё посмел посадить раба впереди меня! Да я тебя самого при первой же возможности продам в радиоактивные рудники!..

Визжа тормозами, "Вольво" остановился посреди пустынного ночного проспекта. Пассажиров резко бросило вперёд. А инспектор, неуловимо быстро выхватив пистолет, обернулся и ткнул стволом прямо в лицо оторопевшей женщине.

– Ещё слово – и ты у меня по всему салону мозгами пораскинешь, сволочь! – прошипел он.

По его искажённому лицу дама сообразила: лучше помолчать. Откуда ей было знать, что у того в памяти воскрес страшный девяносто шестой год: неудачный бой под Аргуном, плен, зловонная яма. И три с лишним месяца кошмара, закончившиеся неслыханным по дерзости побегом. Прошло двенадцать лет – целая жизнь. Но эта рана, как видно, не зажила и по сей день.