Генри Олди: Сын Ветра

— Сейчас не дам, — предупредил он. — Только на обратном пути: здесь, на Тилоне. После фиксации зачатия. Как моя жена, ты оформишь вид на жительство. Жить будешь на Ларгитасе, со мной, там же и родишь. Ребенка я усыновлю…

— Зачем?

— Ну да, конечно. Ты права, детка. Ребенок родится моим, по закону. Телепат не считается, он так, погулять вышел. От экспертизы мы откажемся. Они не могут, если без разрешения…

— Потом ты меня выгонишь?

— За кого ты меня держишь?! Мы будем жить долго и счастливо. Ты слыхала про антиса? Про первого ларгитасского антиса?

— Слыхала.

— Ты в курсе, что я, считай, его отец?

— Ты Сандерсон? Ты же говорил: Вандерхузен!

— Я Вандерхузен. Это я познакомил Гюнтера Сандерсона с Миррой Джутхани. Я их познакомил, а они сделали антиса. Мы с тобой сделаем второго. Я знаю рецепт, я им свечку держал! В каком-то смысле…

— Рецепт?

— Брамайни-автостопщица. Станция на Шадруване, рядом с Саркофагом. Случайная связь с телепатом. Поняла?

— И это всё?

— Нет, не всё. Ещё травка.

— Какая травка?

— Неважно. Ты куришь?

— Курю.

— Вот и покуришь перед сексом. Я тебе сверну косячок, ты и покуришь. Ты вообще понимаешь, как тебя назовут? Мать второго ларгитасского антиса! А если первого не поймают, наш сын выбьется в первые. Да мы утонем в деньгах! Лосось на завтрак, устрицы на обед! Ты откуда родом, с Чайтры?

— Нет, с Пхальгуны.

— На Пхальгуне тебе памятник поставят. И на Чайтре поставят. В ножки поклонятся, лишь бы ты вернулась. А мы им: накось выкуси! А мы на Ларгитасе, на всем готовеньком! Антисовы папа с мамой, понимать надо! Детка, ну что ты ломаешься?

— Я?

Мирра встала. На глазах девушки блестели слёзы.

— Ноги буду мыть, — твёрдо произнесла она. Взгляд её прояснился: взгляд истинно верующей, обращенный на Мать Шриджу, божество удачи. — Ноги тебе буду мыть и воду пить. Если сделаешь, как сказал, я на тебя молиться стану.

— Вина! — заорал Боров. — Ещё вина! И водки.

Никогда он не был так счастлив, как сейчас.

Вызов настиг Бхимасену в самый неподходящий момент.

Утонув в вытертом бархате любимого кресла, генерал запустил на визоре спортивный канал и отключился от презренного тварного мира столь качественно, что иным йогинам стоило бы поучиться у него медитации. В правой руке — бокал кокосового бренди двенадцатилетней выдержки. В левой — ароматная сигара «Гуркха». Курил генерал редко, но в сигарах толк знал.

Сизыми облаками дым уплывал к вентиляционным решёткам.

Ойкумена — растревоженное осиное гнездо. Чайтра — котёл, булькающий на огне. Космос — театр военных действий. Карусель боевых флотов: Брамайнское Содружество, Ларгитас, Великая Помпилия. Секретариат Совета Безопасности Лиги — помойная яма. Как из каскадного излучателя, в секретариат СБЛ всаживались официальные заявления и ноты протеста, одно за другим. Тучи сгущались, недвусмысленно громыхая. Разряды молний сверкали всё ближе…

Но какое значение это имело в данный момент?

Сегодня транслировался финал планетарного чемпионата по Калари-паятту. Ярый поклонник древнего боевого искусства, генерал не собирался его пропускать. Пусть хоть вся Ойкумена накроется чёрным тазом или медной дырой! — так говорил его восьмилетний внук, путая эпитеты. В юности Бхимасена увлекался Калари-паятту, но увы — служба, годы, семья, дела… Он до сих пор втайне стыдился, что забросил тренировки — и рьяно болел за молодых спортсменов, словно пытался компенсировать этим собственную измену истинно брамайнскому единоборству.

Двое жилистых бойцов в набедренных повязках — киноварь против малахита — уже вышли на утоптанную арену храма Калари. Они начали сходиться, когда сквозь восторг зрителей и пафос комментатора до генерала, словно из иной вселенной, долетел голос жены:

— Рама, тебя вызывают!

Генерал еле слышно выругался.

— Рама, это срочно! Красным мигает. Ответишь?

Бхимасена и сам расслышал требовательное вибрато уникома. Сигнал набирал силу, пять-шесть секунд, и он накрыл собой весь дом. На кухне в панике задребезжала посуда. Срочно? Ничего подобного! Высший государственный приоритет. Вызов такого класса генерал получал третий раз в жизни. Первые два раза это не принесло ему ничего хорошего.