Джеймс Типтри-младший - Хьюстон, Хьюстон, как слышите?

— Гейрр! Я говорил, что на этом борту не будет нарушений дисциплины, и я не шутил. Сейчас же отпусти женщину!

Бад ведет себя так, будто не слышал приказа. Все же он слегка разводит ноги, Джуди ныряет между ними и плывет за последними комками спермы, собирая их в мешок.

— Эй, вы! Черт возьми, что тут происходит?!

Затягивается пауза. Наконец Лоример слышит собственный голос:

— Судя по всему, берется образец семенной жидкости.

— Лоример! Ты что, извращенец, вконец свихнулся? Отведи Гейрра в его ячейку.

Бад медленно кружится, принимает вертикальное положение.

— А, преподобный Лерой, — произносит он тусклым голосом.

— Гейрр, ты пьян! Иди к себе.

— Дейви, у меня для тебя новость, — говорит Бад с тем же равнодушием. — Ты же наверняка еще не в курсе, что мы теперь последние самцы Земли. Нас там дожидаются два миллиона щелок.

— Мне это известно! — отвечает взбешенный Дейв. — Пьяная свинья! Лоример, уведи отсюда мерзавца.

Но Лоример не испытывает ни малейшего желания шевелиться. Дейв своим ревом прогнал страх, и вся сцена погрузилась в диковинное, но как будто обнадеживающее состояние покоя.

— Да я уже все… — Бад плывет к Лоримеру и отрицательно мотает головой, отвечает каким-то своим мыслям: — Теперь уже ничто не в счет. Все кончено. Как же так, друзья? — Он сильно морщит лоб. — Старина Дейв… Он — мужчина, я с ним поделюсь. Старина-док… Ты хоть и мозгляк, но все же не полное дерьмо, тебе тоже кое-что обломится… У нас будут владения, огромные угодья… Гонки можно устраивать, там же миллион исправных шикарных тачек. На охоту ездить… А еще найдем диких мужиков…

Анди, или Кэй, плывет к нему, вытирая кровь.

— Э нет! Не смей! — Бад с рычанием замахивается кулаком.

И тут Джуди резко хлопает по его трицепсу. Бад визжит, судорожно дергаются конечности. И вдруг буян успокаивается, безвольно дрейфует назад, на лице — безмятежность. Лоример выпускает задержавшийся в груди воздух и смотрит, как женщины осторожно распрямляют большое мужское тело. Джуди рывками высвобождает свои пижамные штаны, зацепившиеся за фасолевые стебли, а затем Бада проталкивают сквозь шпалеру. У Джуди кинокамера и мешок с образцом.

— В холодильник положу, динко? — обращается она к Конни, приблизившись.

Лоример не может смотреть на мешок. Конни кивает:

— Кэй, что с лицом?

— Вот это ощущение! — восклицает анди и улыбается распухшими губами. — Я физически чувствовал ярость! Хотелось ему врезать! У-у-уйи-и-и!

— Доставить этого человека в кают-компанию, — приказывает поравнявшимся с ним женщинам Дейв.

Он перемещается в солнечный свет над стеллажами с салатом. Леди Блю и Джуди Дакар остаются у стены. Лоример вспоминает, о чем хотел спросить:

— Дейв, ты правда знал?

Тот рассеянно глядит на него. Дейв погружен в свои мысли, он висит вертикально, в солнечных лучах светятся каштановая шевелюра и борода. Настоящий атлет. Лоримеру вспоминается отец, такой же субтильный и бледный, как он сам. От этого становится легче.

— Лоример, я с самого начала видел, что нас пытаются обмануть. А теперь эта женщина признала данный факт и тем самым помогла мне оценить весь масштаб трагедии.

Произносится это его воскресным голосом — низким, кротким. Женщины смотрят на Дейва с интересом.

— Сии заблудшие чада забыли Господа, их создавшего. Поколение за поколением они прозябают во мгле.

— Да вроде у них все в порядке, — слышит Лоример собственный голос.

Звучит довольно глупо.

— Не способны женщины ничем управлять. И тебе, Лоример, следовало бы знать об этом. Погляди, что они тут понаделали. Жалкое зрелище! Три века топтались на месте. Бедняжки! — Дейв тяжко вздыхает. — Они не виноваты. Триста лет некому было их вести. Вот и мечутся, точно курица с отрубленной головой.

Лоример узнает собственные мысли: идиотская болтовня, комок из двух миллионов белковых клеток.

— Жене глава — муж, — твердо произносит Дейв. — Коринфянам, одиннадцать: три. Никакой дисциплины! — Плывя к фасолевой стене, он держит перед собой на вытянутой руке распятие. — Глумление! Мерзость! — Дейв останавливается и поворачивается, достигнув шпалеры, — точно святой с зеленым нимбом на иконе. — Мы здесь оказались не случайно, Лоример. Таков промысел Божий. Я послан Господом. О тебе этого сказать нельзя, ты ничуть не лучше их. Мое второе имя — Пол, — добавляет он доверительно.

На кресте, на запрокинутом лице Дейва играет солнце. Перед Лоримером сущий апостол — могучий, чистый, святой. Сквозь интеллектуальные барьеры пробивается отклик нервных клеток — давно забытое благоговение.