Всеволод Валюсинский - Пять бессмертных [Т. I]

— Меня? О, нисколько. — Лина зло рассмеялась. — Сидите здесь, пока я не вернусь.

Она повернулась и быстро пошла к берегу канала.

— Вы куда?

Гаро встал и тоже хотел, было, двинуться вслед за нею, но она оглянулась и несвойственным ей повелительным жестом указала Гаро на его место под деревом. Он покорно сел, но сейчас же снова окликнул ее:

— Лина, вы что-то оставили.

— Что оставила?

— Да вот пояс, кажется. — С этими словами Гаро поднял с земли белый шелковый пояс-шнур. Лина подошла, взяла его в руки, посмотрела и вдруг звонко расхохоталась.

— Это пояс Геты.

— Откуда же он тут взялся?

— Вот, подумайте!

Она свернула пояс в моток и положила в карман своего жакетика.

— Сидите здесь, я скоро вернусь.

Она пошла к аэрону. Гаро остался на месте. Он основательно улегся под своим деревом.

«Пусть ее, — подумал, — чешется что-то у „профессорши“ в голове».

Он закурил трубку и стал спокойно наблюдать. Лина, упершись плечом в крыло, повернула аэрон носом к морю; через минуту из кабинки виднелась только ее голова.

«Стекла не ставит, ветра хочется барышне, — пусть проветрится».

Мотор заревел сразу на полной скорости. Аэрон резким толчком бросился вперед. Поднимая водяную пыль, он понесся по воде залива.

Гаро с недовольным видом следил за удалявшимся аэроном Лины. Остальные виднелись еще тут и там. Уокер по-прежнему висел между небом и землей.

«Шляпа, — продолжал ворчать в душе Гаро, — а толстяк наверно в самом деле заснул или вывалился, а, может, опять что-нибудь забыл и не может спуститься. Много бы я дал, чтобы это было так».

Аэрон Лины значительно отдалился и стал сливаться с серым фоном воды, так как летел над самой поверхностью.

«Что только делается в голове у этих людей, которых называют женщинами! Только что летели и попросила спуститься, а теперь минуты не прошло — опять летит… В голове такой же ветер, как наверху».

Гаро делался все мрачнее и сердито грыз мундштук своей трубки. Больше всего его приводило в дурное настроение уязвленное самолюбие. Поступок Лины он не мог объяснить иначе, как желанием отделаться от него и лететь куда-то одной.

«И думает, что я не понимаю. Женская хитрость… Просто нахальство!»

Он выпустил горькое облако дыма, закашлялся и, махнув рукой, решительно поднялся.

Нахмуренный он пошел к дому, надвинув шляпу на самый лоб. Он плевал в воду канала. Сучки, попадавшиеся на тропинке, он сердито отшвыривал ногой. Мундштук трубки трещал на зубах и грозил расколоться.

Около дома он увидел двух негров, подметавших веранду и пристань. Один из них оскалил зубы улыбкой.

— Масса Пфиценмейстер приказал передать вам это, — сказал он, подавая Гаро конверт.

Тот сунул письмо в карман и, не останавливаясь и не взглянув на негров, прошел дальше.

В своей комнате Гаро швырнул шляпу и трубку на стол, а сам бросился на кровать. Раздражение его начинало проходить. Лежавшее в кармане письмо дало новое направление мыслям. Покусывая усы, он разорвал конверт.

Мсье Гаро!

Желаю с вами говорить. Буду в 11 час. вечера (сегодня) в беседке у третьего бассейна.

Пфиценмейстер.

Гаро усмехнулся. «Ну что ж, — подумал он, — посмотрим, чего ему надо».

Конечно, Гаро хорошо знал цель приезда немца, но у него были свои соображения и потому он решил действовать без ведома Курганова.

«Я сначала схожу, узнаю, чего ему надо, а потом все передам на усмотрение Курганова, — думал спустя полчаса Гаро, снова выходя из дому и направляясь к питомнику, — да, передам, — повторил он про себя, — если…» Но это «если» так заняло его мысли, что он вовсе перестал думать о своей благородной роли верного сотрудника Курганова, стоящего на страже их тайны.

«Да, да, сначала надо узнать, с чем он ко мне обратится и почему именно ко мне, а не к кому другому, а тогда видно будет. По крайней мере, у меня в руках будет материал. А то с чем же я пойду к Курганову? Он меня все равно пошлет узнать в чем дело. Ну, конечно».

Успокоив себя этими мыслями, Гаро вошел в питомник. Умо в одном конце галлереи чистил кроличью клетку. Выпущенные зверьки бегали по всем направлениям. Оперированные утром сидели в особом помещении, устроенном так, что они совсем не могли двигаться… Они нахохлились, закрыли глаза, только временами пошевеливая раздвоенными верхними губами. В других клетках находились здоровые морские свинки, кролики, собаки, кошки. Один баран свободно разгуливал по всему помещению. При входе Гаро он с блеянием бросился к нему навстречу, принялся обнюхивать и тыкать мордой в карманы платья.