Всеволод Валюсинский - Пять бессмертных [Т. II]

Трудно сказать, было ли это случайностью, что почти совпали эти два момента: окончательная готовность к войне и предстоящее выступление бессмертных.

Выступления бессмертных стали поводом к началу битвы, и право за обладание бессмертием — целью всеобщих стремлений, за которыми исчезли, поблекли и почти забылись истинные мотивы борьбы, целыми веками подготовлявшейся и имевшей совсем другие основы.

Так часто в истории повод кажется причиной и заслоняет собой истинную сущность событий. И лишь много лет спустя историческая перспектива делает понятным хаотический рисунок, выявляя действительные взаимоотношения.

Так, участники крестовых походов не знали, что они идут в Палестину вовсе не влекомые желанием спасать гроб господень, а гонят их невозможные условия феодализма, неистовствующая церковь и тысячи других причин.

Курганов замечал некоторую связь между окончанием их работы и полной готовностью человечества к войне. Он торопился окончить свою работу и чувствовал, что приходит к финишу вместе с надвинувшимися потрясающими событиями. Он хотел своим выступлением предупредить первые вспышки. Сама история этого требовала. Курганов торопился. Одно обстоятельство все-таки заставило его еще на некоторое время задержаться. Последние десятилетия не остались без заметного влияния на организм бессмертных. Старшие из них стали замечать некоторые признаки чего-то вроде начинающейся старости. Особенно это замечал на себе Курганов. У него, как и у всех остальных, размер головы еще больше увеличился, глаза впали, кожа стала прозрачной и зеленоватой. Кроме того, он стал замечать некоторую усталость. Ему уже недостаточно было обычных пяти часов сна ежедневно. Он теперь спал по шесть и более часов. Биррус, обратил внимание на появившиеся новые морщины у него на лбу и углубившуюся носогубную складку. По мнению Курганова, процесс изнашивания организма хотя и замедлился, но не прекратился вовсе. Это не означало, что они должны, в конце концов, умереть. Очевидно, требовалась еще вторая пересадка, подобная первой. Надо было подновить сопротивляемость организма. Пока не был найден иной способ, как пересадка бэтной доли, этот вопрос откладывался и даже не обсуждался. Курганов только все более и более торопился с работой. Но зато теперь в их руках была сыворотка бессмертия. Они могли взаимно обновиться.

Так и пришлось поступить. Незадолго перед отлетом из Годавери Курганову и Биррусу были сделаны прививки сыворотки из крови Лилэнд и Геты. Немедленная реакция показала, что действительно иммунитет бессмертных несколько понизился. Они, как и после первой прививки, впали в глубокий сон. Курганов спал три дня, Биррус — всего сутки. Это доказывало, что их уже начали пропитывать те самые яды, которые в обычном состоянии приводят к старости и смерти. Гета, Лилэнд и Карст решили подождать.

Бессмертные окончательно перестали походить на обыкновенных людей. Их вид вызывал смятение и ужас. Чтобы не возбуждать подозрений, они прибегли к помощи бинтов и повязок. Окружающим казалось, что они поранили себе головы, и величина их не казалась чрезмерной. Каждый приписывал эти размеры толщине повязки. Неудобно было держаться всем вместе. Такая группа жертв какой-то катастрофы вызывала не меньшее любопытство. И это, конечно, бросалось бы в глаза. На разных воланах и разновременно они покинули, наконец, насиженное гнездо Курганова, чтобы появиться в другом месте и при других обстоятельствах.

Незадолго до их отлета приходила к ним жена Альвареца. Она знала, что Курганов лечил ее мужа и горько жаловалась, что его «испортили». Эта женщина верила во всемогущество Курганова. Она плакала и умоляла вернуть ей мужа. Она ушла от него, но чувствует, что не может без него жить.

Бессмертные спокойно и невозмутимо слушали ее мольбы. Они не понимали ее, а если бы и захотели, то ничего не могли бы сделать.

— Ты помнишь, — шепнул Гете Карст, — что ты говорила и делала в день пересадки, когда тебя позвал Курганов?

Гета поморщилась, но ничего не ответила.

Двери главного зала Биологической Стороны Восьмого Города заперты наглухо. Мегафоны и стенной хоккок сняты. Сюда никого постороннего не впускают. Даже в прилегающих залах никого нет. Люди — только в самом зале. Их около сорока человек. Это целый ареопаг передовых научных сил Союза. Здесь и представители власти. Но и у них при входе отобраны карманные пти-хоккоки. Никто не знает, в чем дело. Их вызвал сюда председатель Ассоциации Биологов, вызвал шифром, употреблявшимся лишь в случаях особой, чрезвычайной государственной важности. Кое-где слышен разговор шепотом и вполголоса. Все чувствуют себя тревожно. Они, пожалуй, спокойнее бы себя чувствовали, если бы их вызвал Военный Отдел. Определеннее и понятнее были бы возможности и ожидания. Здесь же их могло ожидать что угодно, вплоть до таких сказочных открытий, которые обещают перевернуть вверх дном весь налаженный аппарат жизни и экономики. Не открыт ли «мертвый панит»? Но тогда бы их вызывала Химическая Сторона. Синтез белка? Это не требовало бы такой спешки…