Александр Розов - Букет для улитки

— Я скажу: тут все аргонавты не готовы к океану, поэтому идут на север — к греческим Спорадам. Никто не идет на восток — к Суэцу, или на запад — к Гибралтару.

— Отчасти так, — отозвался бригад-генерал, — большинство не готовы к океану, однако, некоторые готовы. Возьми мой бинокль, глянь вот туда, в сторону грузового сектора.

Жаки Рюэ последовала совету, посмотрела в бинокль, и увидела причал, у которого на широкопалубный паром-катамаран шла погрузка арго-лодок разнообразных видов.

— А это что, Вальтер?

— Это то, что аль-Талаа обещал аргонавтам: шаттл для переброски арго-лодок в океан. Египетские пошлины сделали прохождение яхт через Суэцкий канал очень дорогим, а аргонавты небогатые ребята. Поэтому выбран вариант: экологический шаттл, который перевозит кучу арго-лодок в Индийский океан, и вообще никому не платит.

— Почему не платит? — спросила Рюэ.

— Потому, что экологический, как я говорил.

— Гм… — она хмыкнула, — …Странно, что египетские власти согласились с этим.

Штеллен открыл очередную жестянку пива и покачал головой.

— Странно было бы, если бы египетские власти НЕ согласились. Лучше не ссориться с хуррамитами, они поняли это по Бенгази. Наоборот, дружить с хуррамитами выгодно.

— ОК, я поняла. А что с выходом через Гибралтар в Атлантику? Он ведь бесплатный.

— Да, но там случаются досмотры яхт. И еще есть навигационные сложности. Поэтому аргонавты, оказавшиеся в Сусе, намерены уходить в Атлантику тоже на шаттле.

— Тогда тоже понятно… Но откуда тут столько аргонавтов, нуждающихся в лодках?

— В основном из Италии, из порта Бари. Они едут в этот порт со всей Европы. Оттуда примерно тысяча километров до Суса. Паром идет сутки. Сейчас на линии два парома, значит, каждое утро сюда будет приезжать около пятисот человек, и уходить в море. Я смотрю на это и думаю: с чем мы останемся в Германии, во Франции, вообще?

Стажер-эксперт отложила бинокль, взяла из сумки Штеллена вторую жестянку пива, и выразительно пожала плечами.

— По-моему, Вальтер, незачем так драматизировать. Допустим, уйдет сто тысяч. И что случится из того, что еще не случилось в Европе к началу этой темы с аргонавтами?

— Казалось бы, ничего, — ответил Штеллен, — все в пределах статистически неизбежных потерь. В Евросоюзе за год гибнет 100 тысяч людей от пьянства, 25 тысяч от ДТП и 10 тысяч от наркотиков. Если добавить прочие несчастные случаи, то будет 200 тысяч. А добавив не летальные причины потери экономической активности, мы увидим верных полмиллиона потерь. Для сплошной статистики, аргонавтинг лишь еще один вид таких потерь. Но в секторальной статистике мы теряем тех, кем не следует разбрасываться.

— Евро-истеблишмент в Вольфергем-кастл думает иначе, — ответила она.

Бригад-генерал хлебнул еще пива и проворчал:

— У этих, в евро-истеблишменте, дерьмо вместо мозгов.

— Да, — ответила Рюэ, — но именно они управляют Евросоюзом. Твое мнение, как и мое мнение, как и мнение любого нормального человека, ни фига не значит в политике.

— У этих, в евро-истеблишменте, дерьмо вместо мозгов, — повторил Штеллен, — они так демонстративно игнорировали нормальных людей в политике, что теперь вынуждены подчиняться мнению фантомного улиткофила Руди. Трусливые безвольные твари.

— Но они платят нам за нашу работу, — цинично напомнила стажер-эксперт.

— Черт их знает, за что они нам платят, — проворчал он, и снова хлебнул пива.

Жаки Рюэ тоже отхлебнула пива, и сообщила:

— Считается, что нам платят за раскрытие террористических преступлений.

— Чепуха, — сказал бригад-генерал, — вот, я раскрыл террористическое преступление, но никому это не нужно. Евро-истеблишменту это уж точно не нужно.

— Какое преступление? — не поняла она.

— То самое. Я разобрался в серии терактов фантомного Руди.

— Офигеть, блин!.. — Рюэ застыла с жестянкой пива в руке, — …Расскажешь мне?

— Да, если тебе интересно. У истоков этой серии терактов сам евро-истеблишмент. Они создали предпосылки для идеального шторма. Под влиянием болезненных амбиций и комплекса неполноценности, они стремились к тотальному контролю над регионом и обществом, над трудом и потреблением, над ценностями и стилем жизни людей. Они рассчитывали получить от людей полную лояльность, а получили полную апатию. И в угрожаемой ситуации, истеблишменту предсказуемо оказалось не на что и не на кого опереться. Публика заняла выученную позицию: это не мое дело, я не вмешиваюсь. В картине преступления, такова общая предпосылка.