Олег Аркадьев - Под руку с Одиночеством. Дальше [СИ]

Он их в дупло перед долбежкой кладет.

Кого?

Мозги. Орнитологию учить нужно. И вообще — юмор продлевает жизнь! — почти рассмеялась Танька.

Заблуждаешься. Юмор жизнь укорачивает. Это смех продлевает, а юмор — укорачивает, — часть внутреннего мира девочки иногда бывала рассудительна.

Это как?

А так: тот, кто много шутит — умирает рано. А тот, кто над этим смеется — живет еще до-олго…»

Зевая и едва удерживая сонные веки, Танька приказала остаткам пламени погаснуть: она не позволяла себе легкомысленного отношения к лесу. Уже залезая в спальник, решила приснить себе что-нибудь веселое.

«Или выснить?

Наснить. Какая разница? Давай такое, чтоб и я там была, и Лютый…»

— Разве она может видеть сны? — удивился техник.

— Назови то, что она не может, — повернулся к нему вместе с креслом оператор. — Я готов подождать, — он терпеливо сложил руки на животе.

— Чего? Когда у нее сил не хватит?

— Когда у тебя воображение закончится! — снисходительно закивал головой напарник. — Я ведь только недавно закончил просматривать перечень «девятого набора»…

— Есть кто дома? — заснуть Таньке не дали, возле палатки раздался стук палки о дерево. — Эй, хозяева!

— Иди на хуй, путник, я спать хочу, — пролепетала в ответ сквозь дрему. Танечка была очень вежливой девочкой и мысленно пожурила себя за грубость. Совсем немножко.

— Это кто там такой резкий? Вылезай, давай. Дело есть, — примирительным тоном заговорил голос.

«Лют, это кто?»

«Мужик. В сапогах и длинном плаще. Съесть его?»

«Плащ? Зачем?»

«Мужика! Просыпайся, он к велику присматривается.»

Танька не хотела вылезать из нагретого ложа, перспектива одевания в темноте ее не прельщала, а выходить к комарам беззащитной — перебьются.

Она руками изнутри подобрала лишнюю длину теплого мешка и, передвигаясь на попе, гусеницей подползла к откинутому на ночь пологу: очень уж любила свежий аромат леса.

— Ну? Чего не спится? Не зли меня только, — заставила себя немного приоткрыть глаза.

— Ты кто? — приближаясь к палатке, голос стал удивленным.

— Еще один глупый вопрос и я тебя убью. Для профилактики, — она широко зевнула и рассмотрела, наконец, обладателя голоса: одежда для ночных похождений — вполне подходящая, палка в руке — целый посох — как раз для прогулки. Лицо во тьме никак не проглядывалось, а напрягаться по пустякам Танька посчитала лишним.

— Взрослые где? — оплошал голос.

— Все, лимит исчерпан, — расстегнув нагретое убежище, Танька стала не спеша выбираться наружу.

— Лимит чего? Что ты несешь?! Ты кто?

— Лимит моего терпения, — поясняла не спеша. Ее обнаженное тело оказалось блестящим вовсе не от заезженного «света луны» или «мерцания звезд». Таньке очень захотелось легкого серебристого свечения своей кожи, и она его получила.

При этом совершенно неромантично, стоя на четвереньках, все еще сонно шарила руками в палатке в поисках ножа гуркхов. И тут же превратилась в комок разъяренного гнева, едва коснулась его рукояти.

В мгновение острый друг своим крылом обнял сбоку шею незнакомца, наклонив непонятливую голову поближе к внезапно возникшей из палатки Таньке.

— Я же честно попросила идти своей дорогой… — прошипела злость в голосе девочки.

— Ты меня на хуй послала, — слегка дрожа, сглотнул извинения визитер.

— А это и есть твой путь, самурай, — и продекламировала, —

Ты нахрена меня разбудил? — проникновенно поинтересовалась валькирия [13] Валькирия — выбирающая мертвых. В скандинавской мифологии — бессмертная дева чудной красоты, ангел смерти, получающий удовольствие от кровавых ран. Во время битвы именно валькирии определяли судьбу человека. ?

Танька резко оттолкнула мужичка и прошлась по полянке перед палаткой взад-вперед, через глубокое дыхание выпуская агрессию в темноту. Под босыми ногами хрустели веточки, нож резал ночной воздух на выдохе, а волосы при резких поворотах метались, словно бешеные мангусты. Такой Танька себя еще не видела.

— Я, блин, по делу, а ты нападать. Так бы и сказала, что из этих, — рука говорящего покрутила пальцем у виска.