Дмитрий Кружевский - Реконструктор. Приручение пламени

«Да уж, это тебе не легкие бипланчики из говен и палок», – отрешенно подумал Сергей. – «Однако нужно расширяться, набирать людей, где-то брать станки и материалы. Черт, сплошная головная боль, особенно учитывая задуманное. А если…»

Он резко выпрямился, обдумывая пришедшую в голову мысль и провожая рассеянным взглядом проносившиеся за окном мобиля дома. Женская рука осторожно и ласково коснулась его запястья, заставив очнуться от раздумий и повернуть голову.

– Что-то случилось, милый?

–Да нет, все нормально, – ответил он, беря ее руку и прижимаясь губами к пальцам. – А почему ты так решила?

– Ты какой-то растерянный и задумчивый после разговора с тем человеком. Не скажешь кто он?

– Зам Нарошлова.

– Вот как, – удивилась Тейрина. – И что он хотел?

– Предложил начать производство нового самолета на предприятиях, подчиненных напрямую их ведомству. Как я понял, они там начали повальную национализацию – забирают заводы и фабрики у тех, кто хоть как-то был замечен в сотрудничестве с карнотовцами, а вот что делать дальше с этим добром не очень-то и представляют. Почти везде разруха, все растащено, спецов и грамотных инженеров мало, все надо восстанавливать, вновь налаживать межпроизводственные связи. В общем, как везде.

Он вновь откинулся на спинку сиденья, посмотрел на жену, в глазах которых продолжал читаться немой вопрос и, вздохнув, пояснил:

– Недавно было национализировано несколько крупных предприятий принадлежащих Кайнскому. Надеюсь, знаешь кто он такой?

– Естественно, – голова женщины прижалась к его плечу. – Как бы я могла учить студентов, если бы не знала одного из величайших аэроконструкторов Русарии Грега Кайнского? Ведь тяжелый дерижабль «Таврагас» – некогда являвшийся флагманом имперского воздушного флота был построен именно им.

– Гордость, – поморщился Сергей. – Неуклюжая каракатица. Не уничтожил ни одного противника и был подбит в первом же более-менее серьезном бою.

– Не подбит, а поврежден, – поправила его Тей.

– После чего больше не поднимался в небо, постоянно отстаиваясь в ремонтных ангарах, пока не был разобран на запчасти во время Смуты, – он махнул рукой. – Впрочем, речь сейчас не об этом. Как мне сказали, Кайнский до последнего поддерживал карнотовцев и, после разгрома их западной группировки, ушел за границу, но, в отличие от многих, не стал учинять разгром на своих фабриках. То ли не захотел, то ли просто не успел, так как наступление наших войск было весьма стремительным, но, как бы там ни было, министерство Нарошлова урвало довольно лакомый кусок и теперь им надо загрузить людей работой, чтобы те не разбежались.

– А возобновлять производство дирижаблей дорого, да и новые экипажи быстро не обучишь. Зато в войсках довольно много летчиков и постройка аэродромов обходится дешевле дерижаблепортов.

Ратный озадаченно посмотрел на жену, затем прижал ее к себе и чмокнул в лоб.

– А ты у меня умнее, чем кажешься.

– С тобой поживешь и не в том разбираться научишься, – притворно тяжело вздохнула женщина, высвобождаясь из объятий и поправляя сбившуюся прическу. – Не жалко отдавать?

Сергей отрицательно покачал головой.

– Нет. Мало того я попросил передать Нарошлову мое предложение полностью отдать министерству производство всех наших машин нынешних и будущих, а самим полностью сосредоточиться на разработке новых моделей. Хочу превратить нашу фабрику в этакий испытательный центр, в полигон, в институт для будущих авиаконструкторов. Готовить себе смену и обучать молодежь, которая не будут скована общепринятыми догмами. Взрастить тех, кто поможет мне преодолеть грань, тех, кто рискнет взглянуть ввысь, туда, за пределы неба….

Ратный умолк, словно испугавшись, что взболтнул лишнего, а Тейрина почувствовала, как внутри у нее все сжалось и похолодело. Машина выехала на окраину и покатилась по дороге, освещая себе путь лишь светом фар, а в глазах ее мужа, смотревшего в окно, отразилось мерцание холодных звезд.

Сергей нервно черкнул спичкой по узкой коричневой полоске на торце коробка, сломал ее, выкинул, достал следующую, чиркнул и, прикрыв робкий огонек пламени ладонью от налетевшего ветра, поднес его к кончику аромы. Облегченно затянувшись сладковатым дымом и выпустив его струйку в воздух, он с робкой надеждой на молоденького солдатика-радиста, сидевшего за столом под натянутым между деревьев тентом и усердно вслушивающегося в «шипение эфира» доносящегося из наушников стоящей на столе полевой радиостанции.