Саад Хоссейн - Гуркха и Владыка Вторника

– Шериф, – сказала Карма, голос ее гремел с потолка. – Вы близки к сердечному приступу.

В горле Гамилькара поднялась желчь. Может она это сделать? В ЛМА есть бэкдор? Конечно, есть… Он попытался заговорить, но слова не выходили изо рта, только его эхо бормотало как слабоумная горилла. Он упал на колени, руки дрожали, он отчаянно пытался повернуть голову к Канелии, в то время как тело его дергалось в разные стороны.

– Больше нечего сказать, шериф? – насмешливо спросил Додже. – Думаю, что расследование закончено. А теперь я заберу свой приз. Господин Кхунбиш, не будете ли вы так любезны казнить предателей?

Гигантский монгол вышел почти неохотно, шаркая на каждом шагу. Полковница Шакия попыталась выбраться из командного кресла и обнаружила, что ее ноги и руки необъяснимым образом превратились в желе – ЛМА отреагировал на внезапный, стремительный натиск электронной атаки Кармы. Гамилькар наблюдал, как ее армейская нервная система пытается прийти в себя, а затем на него упала тень монгола.

Он поднял руку и попытался перехватить усиленный броней кулак. Удар врубился в его запястье, раздробив его, и пришелся на ключевую кость, сохранив достаточно силы, чтобы сломать, складывая тело Гамилькара пополам. Нога в титановом ботинке опустилась на колено, полностью его сокрушая, оставляя следователя подергивающимся, будто полураздавленное насекомое, пришпиленное к доске.

Его ЛМА реагировал подобно поплывшему алкоголику, затопляя тело обезболивающими и адреналином, в то же время очень неэффективно сражаясь с неизвестным вирусным оружием, которым его затопила Карма. Надо было сделать апгрейд.

Господин Кхунбиш не был жестоким человеком. Он потянулся вниз и почти с нежностью обхватил голову Гамилькара, искусное касание, несмотря на доспехи; сервомоторы в костюме зашумели, прелюдия к тискам, которые раздавят его череп. Полуобвисший в хватке монгола, Гамилькар видел, как Канелия усмирила свои непокорные конечности. В ее руке расцвел древний револьвер, благословенно свободный от электроники, еще иммунный к тому, с чем на них нападала Карма.

Револьвер выстрелил, раз, два, а потом она опустошила весь барабан. Звук был громким до безумия, Гамилькар слышал выстрелы даже сквозь металлические руки, обвивающие его голову. Крупнокалиберные пули врезались в тело монгола в упор, и гигантский воин отшатнулся, даже его боевой костюм был подвержен колоссальной кинетической силе середины двадцать первого века.

Канелия отбросила револьвер и перепрыгнула Гамилькара, она не колебалась, инстинктивная потребность выпотрошить на мгновение ошеломленного врага двигала ее вперед, мышечная память, вбитая в тело во времена сражений в клетке. В ее левой руке появился нож, и она нырнула подмышку к стыку, хорошо зная боевые костюмы и их уязвимости.

Господин Кхунбиш пнул ее с жестокой силой и она приземлилась на спину в нескольких метрах. Очень неторопливо она поднялась на ноги и отряхнулась. Бросила взгляд на Гамилькара, но он почти не видел в ее глазах узнавания, лишь ослепительную ярость.

– Отбой, полковница Шакия, это приказ, – сказал Додже.

– От тебя, мудила, я приказов не принимаю, – сплюнула она. Ее нож прочертил ленивую орбиту от господина Кхунбиша к Додже.

– Ну-ну, какая ты грубая, – улыбнулся Додже. – Карма?

– Отбой, полковница Шакия, – приказала Карма. Ее слова звучали с ощутимой весомостью, словно сами поры комнаты были заполнены ее субстанцией. Если ранее она и не участвовала в полную силу, было ясно, что теперь здесь находилась вся полнота ее разума, сфокусированная на этом моменте.

– Отгребись, – зарычала полковница.

На этот раз ее голову вывернуло прямо вверх и она застыла. ЛМА был простым мулом, предназначенным сопротивляться внешнему влиянию. Эхо было тварью совсем другой породы. Карма ударила ее физическим порывом данных, ощущаемым Гамилькаром в нескольких метрах от нее, ревущая река, которая могла бы смыть более слабый разум. Канелия Шакия сопротивлялась полсекунды, одинокий рыбак против цунами, чтобы, наконец, опуститься против воли на одно колено. Ее нож выпал из вялых пальцев.

Додже подошел и влепил ей пощечину, достаточно сильную, чтобы из рассеченной губы проступила кровь. Кошмарный старик поднял нож, а Гамилькар в тошнотворной панике продолжал смотреть, не в силах отвернуться.

– Ох, да какого хрена, – РеГи ткнула короля джиннов в спину. – Давай, блин, сделай чего-нибудь.