Ян Бадевский - Час отправления. Сборник рассказов [СИ]

— Нигде.

Я застыл с поднесённой к губам чашкой.

— В смысле?

Он посмотрел мне в глаза.

— Я собираюсь сгореть вместе со своей планетой.

Это откровение выбило меня из колеи. Я впервые встретил человека, решившего добровольно уйти из жизни. Так уйти из жизни. Мне сложно такое понять.

А затем меня посетило озарение.

— Сколько вам лет?

Мужчина отставил полупустой стакан. Кубики льда, плавающие в коктейле, почти растаяли.

— Сто шестьдесят семь, — последовал невозмутимый ответ. — Думаю, вы и так догадались.

Я понял, почему мне так знакомо это лицо.

Передо мной сидел человек, первым нажавший кнопку.

Июль 2017

С Никитой я познакомился в 2046 году.

Тогда я не умел читать, но это ведь никого не удивляет в наше время. Буквоеды стали высшей кастой, отделившейся от обычного общества потребителей. А тогда их, знаете ли, презирали. Ни во что не ставили. Вот кто сейчас метет улицы или работает грузчиком? Или помидоры в парниках собирает? Правильно, роботы. Тогда мы думали, что буквоеды — вымирающий вид. Как трактористы в загибающихся колхозах…

В каждом классе есть изгой.

Едва Никита переступил порог кабинета, я понял — вот он. Тот самый парень, над которым все будут издеваться. Он пройдет все круги ада — от порции еды, отобранной в столовой, до выброшенного в мусорный бак портфеля.

Я помню, как прозвенел звонок, и классная втолкнула робкого мальчишку в класс. На его лице играла застенчивая улыбка. Никита носил очки в тонкой оправе, а школьная форма сидела на его угловатой фигуре несуразно. Весь он был… недоразумением. Тощим, длинноволосым, не приспособленным к жизни. Это было сразу понятно.

Класс притих.

— У вас новый ученик, — сказала Раиса Степановна. — Никита Свиридов. Помогите ему тут… освоиться.

— Поможем, — донеслось угрожающее гудение с задней парты. Это был Батон, разумеется. — Не сомневайтесь, Раиса Степановна.

Хрустнули разминаемые суставы.

Классная проигнорировала этот звук.

И обвела кабинет зорким взглядом. Эта потрепанная жизнью разведенка высматривала место . Ей нужно было посадить новенького. Я обреченно вздохнул, потому что единственным пустующим стулом был тот, что стоял рядом со мной.

— Подвинься, Иванов, — приказала Раиса Степановна. Лет сто назад она поправила бы очки, но сейчас учителя носят контактные линзы. Или дешевые импланты, взятые в кредит.

Я убрал портфель.

— Садись, Никита, — классная участливо положила руку на плечо паренька.

Новенький двинулся по проходу между первым и вторым рядами. И тут же споткнулся о чью-то ногу. Раздался дружный хохот. Никита чудом удержал равновесие, сделал несколько шагов и сел рядом со мной.

— Извините, Елена Егоровна, — обратилась классная к молодой учительнице с короткой стрижкой. — Продолжайте занятие.

Шел урок математики.

— Буквоед!

Кто-то выкрикнул это слово, сейчас уже не помню, кто именно. Да и неважно это. Важно другое.

Клеймо.

Еще вчера ты был новичком, к которому присматривались. Пытались прощупать слабые стороны. Понять, как тебя использовать. Стоит ли с тобой дружить? Примкнешь ли ты к одной из группировок? Или займешь место в самом низу пищевой цепочки?

А сегодня ты — буквоед.

Каста неприкасаемых.

Тебя пометили маркером, поставили на полочку. Кто-то поднимется по твоей голове на ступеньку выше. Кто-то вырастет в глазах окружающих, поливая тебя грязью.

Так устроено школьное сообщество.

Нужны годы, чтобы это осознать и переварить. Годы, чтобы ужаснуться. И как-то смириться с тем, что ты вращал маховики этого механизма, перемалывающего тебя же.

— Буквоед-говноед!

Компания подростков прошла мимо Никиты, сидевшего на деревянной скамейке с планшетом в руках. Паренек весь съежился, втянул голову в плечи. Видимо, он привык к такому отношению. Интересно, сколько школ он поменял, прежде чем появиться у нас?

Я приблизился к новичку.

Заглянул через худенькое плечо и увидел значки. Точнее — буквы . Маленькие букашки, пробравшиеся в экран и выстроившиеся там плотными рядами.

Никита читал.

Ощутив мое присутствие, он повернулся. Наши глаза встретились. Что я в них увидел тогда? Страх? Или желание понять? Никита Свиридов смотрел на меня и ждал реакции. Для него это было важно, ведь мы сидели за одной партой. Скованные одной цепью. Весь год.

Пересесть я не мог.