Виктор Гончаров - Долина смерти. Век гигантов

— Кьъан… — ответила орда.

— Отлично, — воскликнул медик и про себя отметил: по латыни «канис», по-немецки «хунд», по-санскритски, — черт его знает… [8] «Собака» по-санскритски cvan (шьван), французское — шьейя, армянское — шун. — А Живчика?

— Акьву…

— Здорово, — подумал вслух медик, — по-латыни «эквус», по-гречески «гиппос», по-славянски «кънь» [9] «Конь» по-санскритски acva (ашьва), французское — шъваль. . — И он перешел на главное, что у него крепко засело в мозгу:

— Ну, а вот вы все: ты, ты, ты, ты, ты… вообще все, как вы все называетесь?

Сначала ему в ответ посыпались разные названия: орда не поняла вопроса, а яснее он никак не мог сказать.

Один назвал себя — Гух, другой — Вырк, третий — Ург, четвертый — Оджя… Все 19 человек спешили назвать себя.

— Нет! Нет! Нет! — перекричал всех Скальпель. — Нация-то ваша какая? Раса? Племя? Или как это по-вашему, черт побери!.. Ну, вообще все?!..

Он отчаянно и выразительно жестикулировал, будто собирал всех дикарей воедино и бросал их в сторону от животных и от себя.

Дикари вдруг замолчали, а потом один произнес неуверенно:

— Арийя!..

Скальпель вздрогнул и побледнел. Тогда закричали все, поднимаясь почему-то с песка и напыживая грудь:

— Арийя! Арийя! Арийя!.. [10] Агуа (арийя) с санскритского значит «ариец», «благородный».

— Черт вас подери!.. — прошептал медик, взволнованно сопя носом. — Ведь я тоже ариец! Вся великая семья индоевропейских народов: и немцы, и русские, и поляки, и греки, и литовцы, и итальянцы, и французы, и армяне… все, все, все происходят от арийского корня… Значит, во мне струится ваша богатырская кровь, а в вас мирно живут друг с другом и немцы, и французы, и русские, и многие другие… все те, которые так ожесточенно грызутся теперь между собой… Николка! Николка! Коля! Идите-ка скорей сюда!.. Ну — открытие! Бот это открытие! Серьезнейший момент в моей жизни!..

Покрытый испариной, красный и взъерошенный — Скальпель отдувался, подавленный открытием, отдувался на потеху первобытникам, не учитывавшим «всей серьезности» момента, когда Николка с Эрти на плечах и в сопровождении великана Мъмэма, навьюченного тушей, подходили к нему.

— Слушайте! — крикнул Скальпель и поднял палец к небу. — Мы с вами…

Взревел Керзон, безумствуя… Грохнулось тяжелое тело во двор, за ним второе. С обрыва посыпались камни, песок, глина… Пещерный лев, в сопровождении юной подруги, вернулся отомстить за свое выселение и отобрать логово для любви. Он выбрал удачный момент: гигант Ду-ду ушел на прогулку и вслед за ним исчезли куда-то собаки, кроме Керзона.

Мгновенный снимок: два хищника, оглушенные падением, стальными пружинами, готовыми развернуться, лежат на песке. Косматая голова самца направлена к ученому медику. Медик, с вытянутой рукой и перстом указующим — в пяти шагах — носом вниз, ужасом повергнут наземь. Прищурясь и уши заложив игриво, гибкая львица собирается прыгнуть на Мъмэма. Покрытый кровавым мясом, Мъмэм свиреп, — страшнее львицы выглядит… Рядом с ним Николка спускает с плеч Эрти и говорит: «Беги». Дикари в разных позах около каменной ограды; один уже наверху держит наотмашь руку с острым камнем — хочет метнуть. Верная собака — туловище в ограде, морда через Скальпеля на страшного льва — застыла в мучительной нерешительности. В углу двора — головой к стене, ногами к неприятелю — Живчик; рядом олень — в обратной позе… Сверху холодным блеском сияет солнце — чистенькое и безразличное: видало виды, не один миллион лет поглядывает на буйную Землю… Влажный ветерок гонит с реки туманы. Туманы клубятся, сопротивляясь, но тают…

Движение.

Бросив презрительный взгляд на тело распростертого медика, лев гордо тряхнул космами гривы. Кто бы мог сказать о его намерениях в эту секунду? Можно было подумать, что он собирается напасть на двуногих у ограды или на Керзона, боязливо прижавшегося к земле… Не меняя гордой, непринужденной позы, резким, могучим рывком лев вдруг взбросил тяжелое тело в воздух и в воздухе перевернулся, дрыгнув грудою мышц. Первою жертвою должен был пасть человек с длинным блестящим предметом в руках. Предмет — кинжал, человек — Николка… У Николки в глазах заползал жуткий туман, — смерть… Он никак не ждал такого искусного маневра от гигантского зверя. Но ожидал его в полной мере выросший среди лесных уверток Керзон. Наперерез распластавшемуся в воздухе стрелой вытянулось другое тело. Лев был сбит с направления, он лишь сумел повалить человека, царапнув его мимолетно пятью загнутыми книзу железными когтями. От верного Керзона во все стороны полетели кровавые клочья шерсти и шкуры; тем не менее мертвая хватка его у горла косматого хищника не ослабевала. Стараясь стряхнуть с себя громадную собаку, заметался лев бестолково…