Виктор Гончаров - Долина смерти. Век гигантов

— Вам чевой-то?

— Мне бы, — говорит рабфаковец и читает по табличке: — Аммонита Плиоценовича… можно видеть?…

Женщина безмолвно сторонится, окидывает его с ног до головы любопытным взглядом спереди и потом, когда он проходит, то же проделывает с задним его фасадом. В довершение всего она бросает ему под ноги грязную тряпку и переходит на «ты»:

— Вот накось ноги вытри… Мою я полы-то сегодня…

Рабфаковец имеет уважение к чужому труду и беспрекословно повинуется.

— Посиди-ка здесь, — говорит женщина и скрывается во внутренних дверях.

Минуты через две выходит человек, — средних лет; лицо до глаз — покрыто колючей рыжей бородой, кругленький носик торчит чуждым элементом из щетины, глаза — неспокойные — глубоко запрятаны в орбитах.

«Настоящая горилла», — отмечает Иван про себя и представляется, принимая глуповатый, как у обывателя, вид:

— Ваш сосед, через стену живу…

Горилла издает нутряной гортанный звук, словно сам себе в глотку плюет, потом мурлыкает, как сытая пантера.

— Очень приятно. Чем могу служить?

— Видите ли, — начинает рабфаковец робко и с запуганным видом, — я этой ночью, не знаю, как вы, был встревожен подземными толчками…

— Толчками?… Продолжайте…

— Да, толчками… Вы не слыхали разве?

— Продолжайте, продолжайте…

— У меня в квартире стена дала трещину и лопнуло стекло балконной двери.

— О?…

— Да-да… И мне хотелось бы для успокоения себя и всех жильцов проверить, насколько крепок наш общий дом. Выдержит ли он в случае повторения подземных ударов?…

— О?… Которая стена у вас подкузьмила? — Горилла как будто начинает беспокоиться не на шутку. Иван с тем же обескураженным, робким видом зорко, исподтишка наблюдает за ним.

— Стена, смежная с вашей квартирой.

— О! Пойдемте — посмотрите…

— Ноги, ноги вытирайте. — доходит откуда-то озабоченный голос женщины.

— Вот ваша стена, — указывает горилла, вводя посетителя в зал.

Тот незаметно бросает взгляд через окно, вниз, на обес-крестенный купол — купол находится саженях в пяти на уровне второго этажа, за ним через двор кособочится домик в три окошечка.

В стене — скважина, но рабфаковец не считает нужным сообщить о ней. Он начинает искать чего-то на полу.

…Мягко, по-кошачьи ступая, горилла вдруг скользит в соседнюю комнату и плотно притворяет за собой дверь.

Сыщик-любитель оставляет пол — он и здесь нашел, что искал, — становится самим собой. Говорит себе:

«Ванька, поведение орангутанга подозрительно, прими меры — не вляпаться бы…»

В соседней комнате — звонок телефона. Вызов придушенным голосом. Ничего не разберешь.

Не уступая хозяину в мягкости походки, Иван тоже скользит к двери, склоняется к замку ухом.

Через отверстие замка еле слышно, но слышно:

— Александр Петрович?… Да-да, я, Трицератопс. Советский зверь напал на чей-то след. что?… Мой сосед рабфаковец… у меня в квартире… Да-да… Чего-то ищет… Орудует лупой… Ну, всего… Что?… Хорошо.

Рабфаковец снова на полу. При входе Трицератопса поднимается с улыбкой смущения:

— Извините, напрасно вас побеспокоил. Ничего не нашел… Очевидно, моя стена давно имела трещину, а я только сегодня ее заметил…

Горилла опять делает внутренний плевок и мурлычет:

— Ничего, ничего, пожалуйста… я очень рад услужить соседу. Однако, должен вас заверить: в Московской области землетрясений не бывает. Кроме того, я только что звонил на метеорологическую станцию, она никаких ударов в эту ночь не отметила…

«Знаю, на какую станцию ты звонил», — думает Иван, а говорит с дурашливым видом:

— Да?… Неужели?… Вы меня успокоили… Знаете, я так боюсь землетрясений… С тех пор, как пережил одно, в Туркестане… это ужасно…

С поклонами оставляет гориллу.

Во втором этаже живет Маруся, тов. Синицына. Во всей квартире никого, кроме нее, не оказалось. Все разошлись, — кто на базар, кто куда. Синицына зубрит: «Атомы, электроны и мировой эфир». Рабфаковец быстро осматривает комнаты, выходящие окнами на церковный двор. В средней, что под горилловской залой, замечает на потолке свежее углубление в виде узкой полоски сантиметра в три. Единственное окно в комнате разбито и заклеено бумагой. Линия, мысленно проведенная от трещины в потолке к изъяну в стекле, идет дальше поверх церковного купола и кончается в окне дьяконского домика.

— У твоей хозяйки есть бинокль? — спрашивает Иван затаившую дыхание Синицыну.

— Сейчас принесу…