Андрей Измайлов - День свершений [сборник]

Он отодрал руки от лица и испуганно посмотрел на них, а потом медленно перед зеркалом оттянул себе нижние веки. Я вдруг заметил, что белки глаз у него мутно-зеленые.

— А вы знаете, господа, откуда произошло название — «Безумный Ганс»? Изобретатель этого милого продукта Ханс Иогель Моргентау сошел с ума, случайно вдохнув его…

— Успокойтесь, доктор, — холодно сказал Бьеклин, — возьмите себя в руки, примите таблетку тиранина…

— Я почему-то думал, что у меня больше времени, — вяло сказал врач. — Идите вы к черту со своим тиранином. Бог мне простит…

Он отдернул штору на окне, раскрыл широкие рамы, вдохнул мокрый белый туман, пахнущий свежими огурцами, забрался на подоконник и, прежде чем я успел вымолвить хоть слово, тряпичной куклой перевалился вниз.

— Ну и ну, — сказал Бьеклин, осторожно нагибаясь. — А вон — слышишь? — вертолет. Наверное, за нами.

Я не стал смотреть. Это был четырнадцатый этаж.

Все было кончено.

Поезд шел среди полей, придавленных золотым августовским зноем. Было душно. Фиолетовые тучи выползали из-за Богатырки и сырой мешковиной затягивали безлесный покатый лоб Солдыря. Сумеречная тень бежала от них по бледной пшенице. Денисов стоял на подножке и, ухватившись за поручень, глядел в синеватые отроги хребта.

— Третий месяц без дождей, — сказал ему проводник.

Денисов кивнул.

— Хлеба опять выгорят, — сказал проводник.

Денисов кивнул.

— Сойдете в Болезино? — спросил его проводник.

— Нет, здесь.

— Станция через две минуты, — сказал проводник.

— Мне не нужна станция.

— Это как?

— А вот как! — Денисов легко спрыгнул с подножки в сухую, шелестящую мимо траву.

— Куда?! — крикнул возмущенный проводник, но Денисов уже поднялся и помахал вслед рукой.

Все было кончено.

Фамилия Сапсана была Ясенецкий. Он родился в Москве, учился в медицинском институте, вступил в РСДРП, вел кружок, был членом боевой дружины, участвовал в боях на Пресне, после поражения перебрался в Петербург, в девятьсот двенадцатом был арестован охранкой, приговором военного суда сослан в Зерентуй, оттуда бежал в Маньчжурию, изучал тибетскую медицину, через три года объявился в Швейцарии, практиковал как врач, в ноябре семнадцатого вернулся в Россию, работал в Наркомпроде у Шлихтера, по мобилизации ушел на Восточный фронт, был комиссаром полка, погиб в девятнадцатом году, в городе Глазове. Из Глазова он прислал записку в самодельном пакете — несколько строк, на куске обоев, торопливым почерком: «Дела наши идут неважно, но настроение бодрое. Колчак выдохся — я так вижу . Скоро он покатится с Урала. Обязательно найди Гертвига, помоги ему, надо довести до конца. После окончательной победы приеду в Питер… Передай привет Верочке. Она меня помнит? Сапсан».

Все было кончено.

Фиолетовая тень догнала его и побежала вперед, гася собою желто-зеленое травяное разноцветье. Хрустел дерн — как стекло. Отчаянно звенел полоумный кузнечик, единственный на все поле.

Все было кончено.

Губанов сказал:

— Мы не можем допустить, чтобы в нашем институте проповедовались идеалистические взгляды.

— Мир устроен так, как он устроен. И никак иначе, — ответил Денисов.

Губанов кивнул.

— Поступило заявление от группы студентов: вы излагаете теорию Сыромятина не так, как это делается в утвержденном курсе лекций.

— Сыромятин ошибается.

— У вас есть факты?

— Чтобы опровергнуть Сыромятина, не требуется фактов, достаточно элементарной логики.

— Ученый опирается прежде всего на факты, — равнодушно сказал Губанов. — Ваш «прокол сути» — мистицизм чистейшей воды. Подумайте, Александр Иванович. Мы твердо стоим на материалистических позициях и — никому не позволим.

Все было кончено.

Письмо Сапсана он получил чуть не полгода спустя: после госпиталя, дрожа от озноба и слабости, сидел на ящике у окна, забитого фанерой, и держал в несгибающихся пальцах мятый клочок бумаги. Особенно поразила фраза: « Я так вижу ». Значит, у Сапсана получалось. Выходит, занимался не только тибетской медициной. Вьюга свистала на улицах Петрограда по горбатым мертвым фонарям. Сапсана к тому времени уже не было, — контрудар Сибирской армии белых, второго июня захвачен Глазов, комиссар полка погибает на окраине города. Потом, уже значительно позже, когда Денисов собирал сведения по крупицам, выяснилось — да, занимался не только тибетской медициной. Ординарец полка рассказывал: был случай, когда увидел нового бойца и прямо заявил, что тот подосланный белыми. Так и оказалось. Два или три раза очень точно предчувствовал, где ударит противник. Были еще штрихи. Значит, не просто диагноз и лечение. Денисов об этом догадывался. Тогда же, в девятнадцатом, кинулся искать Гертвига. Дом стоял заколоченный, трещал мерзлый паркет, с могильным шорохом текла белая крупа за стеклами. Крысы проели допотопное кресло. Здесь танцевала безумная старуха. Какой он тогда был дурак — полез, словно вор, ночью, надеялся найти. А господина Палладина Хрисанфа Илларионовича расстреляли за контрреволюцию. Тетради, конечно, исчезли, пахло нежилым. Так и сгинул доктор Гертвиг — где, когда? — спросить не у кого…