Григорий Адамов - Тайна двух океанов. Победители недр

Брусков молча кивнул головой.

– Ну, вот, – продолжал Мареев, – его-то и страшнее всего отправлять одного.

– Зачем же одного? – оживленно спросил Брусков, приподнимаясь на локте.

– Для двух человек на трое-четверо суток торпеда не сможет взять кислорода… Торпедный резервуар…

– Пустяки, Никита… дорогой мой! – с возрастающим оживлением прервал Мареева Брусков. – Четыре часа работы – и мы из большого пустого баллона сделаем маленький дополнительный резервуар, и вот тебе двойной запас кислорода.

– Но ты забываешь ничтожный объем торпеды. Где поместить даже маленький баллон? А двойной запас продовольствия, воды?..

– К черту продовольствие! – размахивал здоровой рукой Брусков. – Можно и поголодать! Эка важность! Минимальный, голодный запас пищи и воды, а впереди – жизнь!

Мареев задумался.

– Имей к тому же в виду, – продолжал доказывать Брусков, – насколько увеличатся шансы для остающихся! С остатками кислорода два человека смогут протянуть вдвое больше времени!

Становилось заметно труднее дышать. Опять знакомое удушье, недостаток воздуха, который приходится ловить судорожными глотками.

– Надо подумать, Михаил, – медленно покачал головой Мареев. – Во многом ты, кажется, прав…

– Решай скорее, Никита, – с побледневшими щеками проговорил Брусков, опуская голову на подушку. – Чем скорее, тем лучше…

Основное заключалось в том, что после неожиданного расхода, вызванного последними событиями, запасы кислорода достигли именно того предела, о котором говорил Мареев. Брусков был прав. Чем больше думал Мареев, тем сильнее склонялся к его предложению. Откладывать дальше – значило ухудшать положение и отправляющихся в торпеде и остающихся в снаряде. Особенно последних: отправлять торпеду нужно с полным запасом кислорода, иначе теряется смысл всей операции – спасти хотя бы часть экспедиции. Тогда остающиеся обречены. Нужно спешить, пока есть чем делиться. По крайней мере Володя и Михаил будут спасены…

Лицо Мареева потемнело, скулы заострились. Да, да!.. Конечно, Михаил! Это ясно… Он имеет больше права на спасение, чем кто-либо другой из взрослых. Даже больше, чем женщина. Он ведь болен, слаб… Мареев сжал зубы, желваки заиграли под скулами. "Дети и женщины – первыми в шлюпку!" А больной? Он ведь не выдержит. Он не перенесет мучительного ожидания помощи с поверхности. А Нина? Она сильна, здорова, – подумал Мареев. Он провел рукой по лбу. Да… Володя и Михаил!.. Конечно, Володя и Михаил! И никто другой… Не Володя и Нина, а Володя и Михаил… Тут уж ничего не поделаешь!

Мареев задыхался. Он несколько раз пытался пройтись по каюте, но должен был возвращаться к стулу и садиться. Давно уже проснулись Малевская и Володя и разговаривали с значительно окрепшим Брусковым. Они вяло закончили свой несложный туалет и приготовились к позднему завтраку. Завтракали медленно и апатично. Брусков хотел было пойти к столу, но его не пустили, и он остался в гамаке.

Все тяжелее становилось на душе Мареева. Он не мог заставить себя объявить о своем решении.

Перед обедом Малевская переменила повязку на руке Брускова. Его шутливое, бодрое настроение оживило Малевскую, но заставило еще больше сомкнуться линию бровей Мареева.

– Какой ты молодец, Михаил! – говорила Малевская, заканчивая перевязку. – До ужина полежи, а потом и встать можно.

– Я много потерял крови? – спросил Брусков.

– Пустяки! Не больше стакана.

Малевская собиралась лечь и отдохнуть после этой, ставшей чрезвычайно утомительной, работы, когда Мареев позвал ее и Володю к столу. В кратких словах он объяснил им положение и сообщил о выводах, к которым пришли они с Брусковым во время утренней беседы.

– Двое должны и могут отправиться в торпеде на поверхность, – глухо говорил он, выводя карандашом замысловатые завитушки на клочке бумаги. – Это очень опасно, но облегчит положение остающихся: можно будет дольше продержаться в ожидании помощи с поверхности.

Малевская, еще больше побледнев, растерянно смотрела то на Мареева, то на Брускова.

– Как же так? – проговорила она с усилием. – Я думала, мы все вместе…

– Это было бы неразумно, Нина, – ответил Мареев.

– Кто же? – упавшим голосом спросила Малевская. – Кто должен отправиться?

– Володя и Михаил.

Два возгласа – радости и возмущения – одновременно прозвучали из разных углов каюты.

– Правда? – с просиявшим лицом вскрикнула Малевская.

– Как? – закричал Брусков, резко поднявшись в гамаке и чуть не вывалившись из него. – Я?!