Лиля Хайлис - Катастрофа или гибель Атлантиды

— На тебе, — по тону Лона чувствовалось, что сообщение его окончательно добило. Доигрались. Машины взбесились.

— Почему именно машины? — поинтересовалась Касс.

— А что ж еще? — удивился Лон. — Ты видела где-нибудь в Посейдонисе настоящую живую лошадь? Ясно, кентавр.

— Их же программируют не причинять Настоящим ни вреда, ни боли! Начиная с генетического уровня, разве нет?

— Да кто программирует-то? Я и так все удивлялся, что ошибок нет… — Лон покрутил головой. — Ведь Бааловы инженеры программируют.

— Ну и что?

— Что — что? Сама не знаешь, что?

Вообще-то Касс знала. Лон, на всякий случай, все же пробурчал: — Может, когда-нибудь в будущем нормальный спец и пойдет к Баалу в лабораторию, не знаю, не знаю, пока что нормальных спецов там не встречал: сплошные мясники.

На этот раз Касс очень удивилась: сама она даже имя Баала страшилась произнести вслух, не то, что по каким-либо причинам посещать Елисейские поля, где находились лаборатории.

— Ты хочешь сказать, что бываешь там, когда ты в трансе? — Касс содрогнулась: перспектива побывать на Елисейских даже во сне ее мало устраивала.

— Ну, непосредственно в лаборатории, может и не бываю… Но где-то бываю, конечно… — Лон все бормотал и бормотал, пожимая плечами. — Мало ли, кто где бывает… Смотри, смотри!

На экране крупным планом появились окровавленные жертвы.

— Сейчас трудно сказать, каким образом кентавр взбесился, — вещала муза. — Вероятно это связано с ошибками в программе, но об этом мы сообщим позже, когда выясним подробности этого дела.

— Сейчас только одно, — продолжала муза. — Безумный кентавр мчится по улицам Посейдониса. Давит всех, кто попадается на его пути. Просим жителей города без особой надобности на улицу не выходить, особенно по Второму Радиусу.

— Что ж это такое? — Касс смотрела на Лона серьезно, в глазах ее светился страх. — Надо же узнать поподробнее…

— Как насчет небольшой тренировки? — предложил тот.

— Я боюсь, — быстро отказалась она. — Вдруг он там еще кого-нибудь убьет. Может, ты?

— Я слишком недавно из кошмара, — Лон покачал головой. — Еще не отошел.

— Боюсь, боюсь, боюсь! — протараторила Касс. — Если увижу, что он кого-нибудь убивает, я тут же лягу рядом и умру.

— Одно из двух: — резонно заметил Лон. — Ты отучаешь себя от своих дурацких страхов, или я отказываюсь с тобой работать. Это все твое воображение, впридачу: ты же будешь в трансе. История, между прочим, куда ни всматривайся, хоть вперед, хоть назад, сплошная кровь! — он криво усмехнулся и закончил: — На то мы и люди, чтобы кровь лить. Или встраивать вот такие милые ошибки в программы машин. А если есть еще ошибки? А если они все взбесятся? Ты представляешь, что будет, если все машины взбесятся одновременно? Работай, гляди, узнавай истину, оракул.

— Значит, я вообще не гожусь в оракулы…

— Глупости. Даже машины способны видеть. А уж Настоящий, тем более ты… Ведь ты Прекрасная дева, у тебя кровь фосфоресцирует от чистоты: тренируйся себе — и все.

— Причем тут кровь… — она все еще пыталась отбиться, не хотелось ей вот так, ни с того ни с сего, заглядывать в душу какому-то кентавру.

— При том. Хватит спорить. Ложись, — приказал он. — Ты меня знаешь, все равно не отстану.

Да, она знала. Молча, больше не сопротивляясь, Касс покорно легла на спину. Медленно устроилась поудобнее, вытянула ноги, вытянула руки вдоль туловища и закрыла глаза.

— Вдох, — командовал Лон. Глубокий вдох, долгий выдох… Освобождайтесь от телесных уз, Прекрасная дева. Однако, мне все труднее становится себя контролировать, когда вы так лежите передо мной… Вдох… Выдох… Ты спускаешься с Парнаса… Площадь Творцов… Сзади у тебя храм Эдем… Определились? Теперь поворот направо… и налево… Вперед, вперед, по радиусу Второго Аквариума, от центра к каналам… Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…

Цок-цок-цок. Быстрой дробью по плитам мозаики стучат копыта. По пустой сумеречной улице несется кентавр. Он еще молод, но в карих чуть-чуть продолговатых глазах застыло страдание. Да, он еще молод и силен, но безмерно устал: ведь кентавр бежит от Аквариума, то есть с берега внутреннего канала, а теперь он уже почти в городе. Он не преследует определенных целей, не знает, куда бежит и зачем, не знает, что ждет его в городе. То есть догадывается, конечно, что ничего хорошего его там не ждет, но бежит, скорее всего, по инерции.

— Эй ты, машина, куда торопишься?

Всего-навсего двое. Опять двое.