Роберт Уильямс - Том 1. Сражение в небесах

— Я даже не знаю, попал по нему или нет.

— Во что-то ты попал, — ответил Ян.

У него вдруг возникло смутное ощущение вспышки посторонней силы, словно чужой опознал источник опасности.

И в ночном воздухе раздался новый звук, пронзительный, высокий стон.

— Да, ты попал, — выдохнул Ян.

— Мы попали в него, — раздалась у него в голове мысль Бергсона.

В ней было ликование. Ликование старого пса, который напал на подкрадывающуюся к людям тварь.

Стон становился все громче. Этот звук заполнил все тело Яна, вибрировал в нем. Сильвия судорожно прижалась к Яну. Стон превратился в пронзительный вопль, который, казалось, рвал на кусочки все нервы в человеческом теле. В этом звуке смешалось все: крик баньши, крик проклятых душ в аду, завывание призраков.

И звук становился все громче, он летел прямо к ним.

— Дик...

— Я делаю все, что могу.

Звук становился все ближе. И на склоне внизу появилось нечто похожее на вихрь, несущийся над верхушками деревьев. Ян мельком увидел, как бешено пляшут кроны деревьев, хотя никакого ветра не было. Ян чувствовал, как безумно колотится его сердце, пальцы Сильвии стиснули ему руку.

— Ищи его, Ян! — пронеслась в его голове мысль Бергсона.

— Пожалуйста, постарайся увидеть... — мелькнули в такт Бергсону мысли Шмузу.

— Что еще можно сделать?

Но Ян уже знал ответ, еще не успев закончить вопрос. Он уже понял что больше ничего сделать не мог. Он был во власти космических сил, в том месте, где схлестнулись колоссальные энергии.

Вихрь был все ближе.

Казалось, стенало уже все вокруг.

Ян видел, как Дик, повернувшись к прогалине между деревьями, направляет генератор наверх, туда, где дергались ветки.

Стон-вопль вырос до немыслимой высоту.

И вдруг все кончилось.

Ян не видел, что произошло. Вихрь исчез. Крик замер на полуноте. Ветви деревьев перестали мотаться в воздухе. Сильвия отпустила его руку. Дик, спотыкаясь, направился к ним.

В голове Яна мелькали мысли Бергсона, Шмузу, Барквелла.

— Оно исчезло, — прошептала Сильвия.

— Мы уничтожили его! — кричал в голове Яна Бергсон.

Старый пес бесхитростно радовался. Люди были снова защищены.

Победа!

Ночь, только что наполненная ужасом, внезапно стала опять просто теплой весенней ночью, с тихим ветерком, приносящимся с юга, легким, точно дыхание.

— Оно исчезло, — шептал Дик. — Все кончено. Дело сделано.

— Уходим, — велел Бергсон. — Нужно немедленно уходить.

Все повиновались ему. Позже они собрались в его номере в гостинице. Не было никакого празднования. Просто все знали, что чуждая форма жизни, прилетевшая из космоса, была побеждена. Это знание отражалось на лицах всех присутствующих.

Потом, один за другим, они разошлись по своим номерам, чтобы поспать и отдохнуть. Через несколько дней они бы незаметно разъехались, если бы из некоего другого источника не поступила новая просьба о помощи.

В КОСМОСЕ МИЛАНЦИУС, фигурально выражаясь, приводил в порядок свое изодранное оперение.

В тот момент, пока он питался внизу, на планете, с ним произошло нечто странное и совершенно неожиданное. В него внезапно полетели потрясающие по силе энергетические импульсы. Ему причинили боль, такую боль, какой не причиняли уже много тысячелетий. Немалые повреждения были причинены туманной сети, сотканной из вибраций, какая являлась его телом.

Начав исправлять повреждения, он понял, что допустил ошибку.

Население это планеты было развито гораздо больше, чем он решил на первый взгляд. Они развились настолько, что узнали о его существовании — сам по себе не слишком невероятный подвиг, — но и прошли дальше, создав оружие, которое нанесло ему вред.

Это уже было очень серьезно.

Настолько серьезно, что требовалось принять какие-то меры. Вспоминая, что произошло, он понял, что его атаковала лишь небольшая группка. И один человек в этой группке — только один человек, — точно знал о нем.

Миланциус без всякого труда принял решение. Он понял, что нужно сделать. Это пастбище было слишком богато, чтобы отказаться от него без борьбы.

Образно выражаясь, на крыльях ночи Миланциус снова стал спускаться к поверхности Земли.

НОЧЬ ШЛА к концу. Бергсон крепко спал. Он был старик, но спал, свернувшись клубком, как ребенок. Дыхание его были тихим и нежным.

Окно в комнате было открыто. Снаружи струилось своего рода ожидающая тишина, словно ночь тоже спала и видела сны. Крик сирен, доносившийся из пригорода, давно смолк, и наступила тишина.