Джек Вэнс - Сага странствий

Зэп-210 прижалась к Рейшу.

— Не позволяй ему коснуться тебя: сразу разорвет на куски!

— Он может плавать?

— Нет, — ответила она, стуча зубами. — Пнум слишком тяжелый. Он утонет.

— Залезай мне на спину, — велел Рейш, — хватайся за борт и прыгай на палубу.

Она забралась ему на плечи, затем ступила на баржу. Рейш с трудом подтянулся и, совершенно обессиленный, рухнул на палубу.

Немного отдышавшись, он поднялся и внимательно оглядел док. Прислужники Пнумов работали как и раньше, словно ничего не произошло.

Рейш снова спрятался в тени. Зэп-210 не шевельнулась. Сорочка прилипла к ее тщедушному телу. «Все-таки она не лишена грации», — отметил Адам.

Она поймала его оценивающий взгляд и прижалась к тюкам.

— Сними белье и надень плащ, — посоветовал Рейш. — Согреешься.

Зэп-210 молча уставилась на него с несчастным видом. Адам снял свою промокшую одежду. Глаза ее чуть не вылезли из орбит, она отвернулась. Бедняжка испытала не меньший ужас, чем при появлении Пнума! Рейш нашел силы улыбнуться. Стоя спиной к нему, Прислужница набросила на себя плащ и ухитрилась скинуть сорочку.

Баржа задрожала и отошла от дока. Рейш оглянулся. Берег уходил все дальше, став оазисом света в непроглядной тьме. Далеко впереди замаячили голубоватые огоньки, к которым бесшумно плыла баржа.

Путешествие началось. Позади осталась Зона Пагаз и дорога в Вечность. Впереди — полная опасностей тьма и Северные торговые области.

Команда баржи состояла из двух Прислужников, почти не покидавших носовую часть судна. Там располагались небольшая кладовка и камбуз — островок тусклого желтого света. Кажется, на борту находилось еще по крайней мере два или три пассажира, а может, даже четверо. Как бы то ни было, они сторонились общества себе подобных еще больше, чем команда, и изредка появлялись лишь у кладовки и камбуза. Продукты, похоже, мог свободно брать каждый. Зэп-210 не позволила Рейшу ходить за едой и сама добывала пищу: лепешки из стручков травы паломников, засахаренные штучки размером со сливу — то ли фрукты, то ли насекомые вроде пиявок, мясную пасту, сладкие и соленые вафли из нежной белой хрустящей массы, которые Зэп-210 считала лакомством, а у Рейша от них оставался неприятный привкус во рту.

Время шло: Адам потерял счет дням. Они переплыли озеро, потом реку, а она перешла в подземный канал шириной в пятьдесят — шестьдесят футов. Баржа двигалась бесшумно, приводимая в движение, по догадке Рейша, циркуляцией электрических полей вдоль киля. Впереди мерцал слабый голубой свет, служащий ориентиром для сенсора, управляющего судном. Они проплывали очередной огонек, а за ним призывно посверкивал другой. Время от времени показывались небольшие пристани и доки с проходами, ведущими вглубь, в неведомые цитадели.

Рейш жил однообразно: спал, ел, снова спал... Границы окружающего мира невероятно сузились. Баржа, тьма вокруг, плеск воды, девушка... Он изнывал от скуки и, чтобы хоть как-то скоротать время, решил получше узнать Зэп-210. Она же избегала Адама, боялась выйти за пределы формальностей даже в разговоре. Причем ее странная сдержанность не объяснялась обычной стыдливостью: она, судя по всему, даже не подозревала о существовании таких вещей, как любовь, страсть, не знала, откуда берутся дети! Очевидно, Прислужница, несмотря на внушенные Пнумами неестественные для людей нормы поведения, оставалась женщиной; в ней пробудился инстинктивный страх перед самцом. Как выпускать такую навстречу опасной жизни на поверхности? С другой стороны, читать лекции об отношениях между полами Рейшу не хотелось.

Девушку же нисколько не тяготило монотонное существование на борту баржи. Она могла часами сидеть на палубе и вглядываться в темноту, словно любуясь пейзажем.

Раздраженный ее безразличием, Рейш иногда присоединялся, не обращая внимания на то, что она каждый раз брезгливо отодвигалась. Разговаривать с Зэп-210 было нелегко. Предубеждение относительно жизни на поверхности оставалось неизменным: она боялась неба, ветра, открытых пространств, янтарного солнечного света. Ничего, кроме смерти от дубины какого-нибудь вопящего варвара, она не ждала. Рейш попытался изменить ее представления, но встретил открытое недоверие.

— Ты думаешь, нам ничего не ведомо о жизни на поверхности? — спросила она с высокомерным презрением. — Зужма кастчаи знают больше всех; они знают все. Знание — смысл их бытия. Они мозг Тчаи, а планета — словно плоть, скрывающая их.