Виктор Сапарин - Забытый Полдень

Гребнёв сидел неподвижно. Слева, со стороны невидимого моря, доносился шум прибоя. С другой стороны, с экрана, неслись голоса — там тоже разыгрывался небольшой шторм. Гребнёв не глядел ни направо, ни налево. Он совершал сейчас заново путешествие по станции. Вот здесь он стукнулся головой о стойку. «Стойка слишком слабая, — думает он, — надо её усилить». А в круглом зале, где стены вминались от бешеного ветра, потребуются дополнительные крепления. Он шёл и шёл, и новые мысли приходили ему в голову.

Чей-то голос настойчиво звучал с экрана. Там о чём-то ещё спорили. А Гребнёв уже снова работал…

Не в назидание потомству, не в Музее Неосуществлённых Проектов будет выставлена его станция для разбора её достоинств и недостатков будущими инженерами и архитекторами; она полетит на Венеру.

Гребнёв обернулся к морю, чтобы отыскать на вечереющем небе, над горизонтом, переливающуюся голубым пламенем далёкую звёздочку…

— Посадка, — сообщил голос в динамике.

Ракета плавно и мягко снижалась — не быстрее опускающегося лифта. Стоп!

— Мы на Луне, — лаконично сообщил водитель. Он вышел из своей кабины и стал в дверях, потягиваясь; желание пойти размяться или посидеть за столиком в кафе было написано на его лице. Но он терпеливо ждал.

Прежде приходилось надевать громоздкие скафандры и шагать по пыльным холмам к зданию космовокзала, удерживая тело от прыжков. Теперь всё упростилось.

— Трап подан, — доложил автомат.

Ольсен встал с кресла, подошёл к выходной двери, она сейчас же распахнулась, он вступил на площадку, а затем на верхнюю ступеньку лестницы. Она понесла его вниз. Всё это происходило внутри телескопического тамбура, который выдвинулся снизу и вплотную прилип к выходу из ракеты. Лестница опустила Ольсена в тоннель и передала ленте, бегущей вдаль.

Лента поднесла его к самым обыкновенным дверям, распахивающимся на две половинки. И Ольсен уже своими ногами двинулся по паркету из пластмассы, сверкающему, без единой соринки. Лунные ботинки с пластинами мягкого железа притягивались созданным под полом электромагнитным полем ровно настолько, чтобы человек ощущал себя как на Земле.

В зданиях Лунного города всё было подобно тому, как это бывает на Земле: температура, состав воздуха, притяжение. И вещами пользовались самыми обыкновенными — земными. Столы, кресла, стенные шкафы, электрическая почта; вы подходите к стене, нажимаете кнопку, открывается отверстие, вы бросаете в него рубашку, она летит в прачечную-автомат и возвращается на своё место — в шкаф, которого вы даже не видите, он обнаруживается только, если нажать другую кнопку. Всё остальное — в том же духе, по проектам научных институтов, разрабатывающих основы быта человека. Остряки недаром говорили, что, если хочешь познакомиться с нормальными типовыми условиями существования человека на Земле, отправляйся на Луну.

Ольсен пересёк зал космопорта, кивнул двум-трём знакомым и подошёл к стойке. Автомат, не спрашивая, налил лунный коктейль в высокий узкий бокал. Когда-то это было необходимостью — после утомительного путешествия напиток восстанавливал силы и бодрость. Сейчас превратилось в традицию.

Неторопливо прихлёбывая голубоватую влагу с мелькающими искорками, ощущая приятное щекотание во рту и свежесть во всём теле, вдыхая тонкий, аппетитный фруктовый аромат, Ольсен думал о предстоящей операции. Как быстро течёт время! Давно ли он волновался, мобилизовывал все свои умственные силы, организуя полёт одной-единственной ракеты куда-нибудь на Марс. «Прораб вселенной» — так окрестили его журналисты, любящие хлёсткие прозвища. Один из них, видимо очень молодой, написал даже, что он «мановением руки пошлёт на Венеру армаду космических кораблей». Ольсен считал такие словечки пустяковыми и никогда не представлялся себе героем, титаном и тому подобным. Он хорошо знал работу, которая составляла суть его профессии, и любил её. И если уж и суждено ему носить какое-нибудь звучное прозвище, то, скорее всего, «Борец со случаем». Предвидеть каверзы природы и разные неприятные случайности и вовремя отвести их удар — вот в чём видел он романтику своей профессии, в той мере, в какой он вообще признавал романтику. Во всяком случае, та борьба, которая составляет интерес жизни, интерес всякой профессии, для него выражалась в борьбе с тем неизвестным и враждебным, что подстерегает человека в космосе. А вообще же он работает с коллективом людей, среди которых он просто старший. Вот и сейчас к нему подошли представители «сухопутного космоса», как в шутку называли их организацию. Григорян, готовивший лунные космодромы, принялся рассказывать, как идёт монтаж последних грузовозов.