Роберт Абернети - Скальпель Оккама (сборник)

Эрто не смели помыслить о чем-нибудь недостойном, но все они теперь чувствовали присутствие рядом чужого существа. И это существо не желало столь тесного соседства. Мадам Эрто не выдержала первой. Как-то вечером, ложась после телевизора в постель, она тихонько спросила:

— Может, уедем отсюда?

— Как мы можем! — живо отозвался муж, который чуть не год втайне обдумывал этот вариант.

Для облегчения совести он повозмущался, но когда через пару недель дети приехали домой, он объявил:

— Значит, так. Я решил продать дом. Мы переезжаем.

— А Дерево? Возьмем с собой? — спросил младший.

— Дерево не член нашей семьи, — сухо отозвался Эрто.

Это никакое не предательство, уговаривал он сам себя. Соседние участки скупает фирма — видать, затеяли какое-то крупное — строительство. Так что дом все равно обречен. Ну, а баобаб… в конечном счете, это всего лишь баобаб!

Как он и ожидал, агент компании тут же согласился купить его дом с участком: коммерция не признает никаких табу. Однако, узнав, что Дерево, покрывающее две трети участка, состоит на учете как памятник, он ровно на столько же сбавил цену. Делец удивился, насколько легко владелец уступил его требованию; ему бы следовало насторожиться, а он обрадовался. Легкие деньги притупляют чутье.

Строительная компания скупила все окрестные участки, снесла старые дома, бульдозеры спланировали местность; исчезли кустики и прутики, кое-где пробивавшиеся еще сквозь асфальт. На этом месте предполагалось воздвигнуть квартал ультрасовременных билдингов — сталь, стекло, бетон, декор. Баобаб не был учтен в проекте, но подрядчик предложил вписать его в ансамбль так, чтобы он не бросался в глаза и не портил общей картины.

Эрто переселились в пригород в один из дешевых бетонных домов. Здесь они наконец-то зажили по-настоящему. Листья не застили свет. Газ, электричество и телефон работали без перебоев. Ну, а лифт если и останавливался, то эта неприятность казалась пустяком в сравнении с тем, чего они натерпелись на своем участке.

Эрто были добрыми людьми. Первое время они каждое воскресенье ездили проведать свое Дерево. Правда, возвращались они с тяжелым сердцем, особенно после того, как все в округе было снесено и их квартал превратился в гигантский котлован, на краю которого сиротливо стоял его величество баобаб. Однажды мосье Эрто заглянул в контору домостроительной компании.

— Наш баобаб заставил их поменять все планы! — громко и с удовольствием воскликнул он, выходя оттуда и радуясь, что не он один потерпел убытки. — Погодите, они еще с ним наплачутся! Помяните мое слово.

Дерево стало их союзником, почти сообщником, и теперь воскресные визиты напоминали радостные встречи уцелевших летчиков боевых эскадрилий. Когда же они убедились, что квартал строится по графику и без особых видимых затруднений, Эрто перестали ходить на старое место и исчезли. В том числе и из нашего рассказа.

Строительство закончилось. Отныне старинный квартал в Пятнадцатом округе стал именоваться Баобабовым комплексом, а дома вместо номеров получили литеры — А, В, С… и так далее. Дерево отражалось в холодных стеклянных стенах высоченных домов. Экзотическая диковина привлекла состоятельную публику — впрочем, иной она и не могла быть, учитывая стоимость жилья. Владельцы были люди занятые: они уезжали утром из подземных гаражей, а вечером поднимались оттуда на скоростных лифтах прямо к себе на этаж. У них не было времени ходить пешком.

Баобабовый комплекс стал образцом нового типа застройки. Газеты взахлеб писали о нем как о прообразе Парижа XXI века. Просвещение и развлечения здесь были рассчитаны по уровню потребления так же, как электричество и газ. Было предусмотрено все: школы и телевизоры, дансинг и ресторан, церковь и бассейн. В квартирах обогревались стены и полы, воздух проникал в жилища тщательно отфильтрованный и кондиционированный — окна открывать было вредно. Лифты были снабжены запоминающими устройствами, двери открывались при произнесении фамилии, консьержек заменили световые сигналы. Служба безопасности работала круглосуточно. Собак выгуливали в вольере на крыше.

Это был памятник Электронике, гигантский комбинат для жилья в стерилизованном микрокосме. Сердце (или, если хотите, мозг) этого гигантского тела со всеми пультами управления архитекторы поместили в светящийся днем и ночью павильон из матового стекла в центре комплекса неподалеку от Дерева.