Игорь Дубов - Куси, Савка, куси!

Перебравшись через Кабаниху и выбрав подходящее место у ее устья, он еще с полчаса отдыхал, прежде чем начать рыть. Он вообще никуда не шел бы сегодня, но с комбинезоном надо было расстаться как можно быстрее, а делать это в лесу без каких-либо ориентиров Свирь не хотел.

Отдохнув, он стал ковырять веткой землю у большого камня на бугре над зарослями ивняка. Часам к двум яма была готова, и развернув последний раз комбинезон и прощально трогая пальцами браслеты, Свирь вдруг чуть не выронил его из рук от неожиданной, пробившей насквозь все тело мысли.

Он лихорадочно еще раз проверил себя, но ошибки не было. Заряд прокол-пакета при снятии фиксаторов мгновенно переходил в любой предмет, равномерно распределяясь по нему. В случае попадания в зону действия темпоратора предмет перебрасывался вперед или назад по хроноканалу на интервал, соответствующий величине и знаку заряда. Сантеры пользовались этим для транспортировки флюктуационно нейтральных материальных памятников. Но главное было в том, что накопленный заряд генерировал возмущения хронополей, которые легко фиксировались любыми приборами. И надо было только правильно рассчитать, с чем, из того, что дойдет отсюда, из глубины веков, до двадцать второго столетия, будут работать историки и что, вероятнее всего, кому-то придет в голову прохронометрировать.

Но сначала следовало узнать – в каком он веке.

Теперь он шел, почти бежал в сторону Тверской дороги, не в силах бороться с бьющейся в теле нервной горячкой. Шанс! У него был шанс. Мышиный хвостик удачи, отравляющий кровь лихорадкой погони.

Где-то далеко, за многие сотни лет, стояли чудесные утра, насквозь пропахшие озоном, текли дороги, растворяясь в золотистом рассвете, и теплый океан бился об утесы, осыпая мелкими брызгами стеклянную стену перед пока еще его столом. Потерянный дом. Только сейчас он понял это. Именно там был его дом. Весь тот мир был его домом. Домом, в котором остались его друзья и дела, а теперь еще – и Наталья. Он обязательно должен был вернуться туда. Хотя бы для того, чтобы снова сесть за свой стол, постоять у стены, набрать код регионального информатория…

Он вдруг представил свои вещи умершими, эйдетически отчетливо увидел отчужденную от него горку, где на потертой коробочке фона лежали присоски гамака и старенькие поляроиды, а рядом были аккуратно кем-то сложены мнемокристаллы, микрофиши и кассеты с его уже не существующим голосом – и содрогнулся. Вещи погибших всегда выглядели страшнее, чем сами мертвецы. В трупах, какими их видел Свирь, не было ничего общего с теми людьми, которых он знал живыми. Мозг отказывался воспринимать и принимать смерть. И только когда он брал в руки их осиротевшие, жалкие в своей ненужности вещи – вот тогда его разом сминала и душило, пронзало от темени до крестцовых позвонков осознание конца. Вещи тех, кто погиб, были гораздо мертвее своих хозяев. Его вещи тоже, наверное, уже начали умирать…

«Ну, нет! – подумал он, обращаясь неизвестно к кому. – А это вот видали? Я еще выберусь!»

Он стал перебирать опасности, которые могли подстерегать его здесь, и вдруг вспомнил о совсем позабытых им татарах. Это было очень кстати. Сейчас их могла оказаться пропасть в этом краю, и передвигаться поэтому следовало осторожно – не выскакивать, очертя голову, на большак, а осматриваться, схоронясь. Попадать к татарам Свирь совсем не хотел.

Однако ему повезло. Почти сразу, едва дойдя до дороги, он увидел телегу с двумя угрюмыми мужиками, которые проехали мимо, даже не ответив на его приветствие.

– Эй! – крикнул он вслед. – А кто на Москве сидит-то?

И уже повернулся было идти, не дождавшись ответа, как в спину ему донеслось:

– А князь Василий установился. Василия Дмитрича сын.

И телега покатилась дальше, а Свирь замер, где стоял, переваривая информацию.

Была первая половина пятнадцатого века. На великокняжеский престол, видимо, только-только сел Василий Темный. И то, что неясно было, какой все же сейчас год, практически ничего не меняло. Уже выросла к югу от Москвы цепь построенных на века монастырей, набирала могучую силу Троице-Сергиева обитель, закончен был Успенский собор в Кремле. Татары были отброшены от этих мест, и даже кровавый хан Едигей не решился идти на приступ. Русь начинала строиться, и именно здесь зарождалось сейчас сердце будущего государства. Задача имела решение, предстояло только найти – какое.

«Не спеши, – сказал он себе. – Здесь нельзя ошибиться. У тебя всего один заряд. Впрочем, ты сразу поймешь, попал ты или нет. Если твое послание зафиксируют, они материализуются в первые же секунды после того, как ты его пошлешь. Интересно, кто это будут «они»? Я, наверное, первый увижу наших потомков. Но для этого надо угадать. Надо всего лишь угадать».