– Значит, не скрывался?
– Говорю же, нет!
Алик грустно качает головой.
– Поздно, Жека. Ты уже спалился… Водой я тебя, конечно, обеспечу. Кормить тоже буду. Еды у нас в достатке. Даже никуда бегать не придется. Я на этот случай ящик консервов припас. Надеюсь, ты не огорчишься, что они кошачьи?
– Огорчусь.
– Мне будет трудно, конечно, но я переживу твое огорчение, – усмехается Алик.
– А наручники снимешь? – вяло интересуюсь я.
– Когда увижу твою готовность к добровольному сотрудничеству. Ферштейн?
– Гитлер капут…
– Вот это совсем другое дело, дружище. Поднимайся. Приглашаю тебя к столу. Посидим, потрещим. Как в старые добрые времена. Но сначала подставляй ноги. Буду делать тебе временные путы. И руками не размахивай. Держи их за спиной до тех пор, пока я не пристегну тебя к кухонному столу. Дергаться не пытайся. Сбежать тоже. Учти, в случае сопротивления – стреляю!
Алик с ухмылкой хлопает по оттопыренному карману своей камуфляжной куртки и гордо демонстрирует его содержимое.
– Видел такую штуку?
– Видел, – киваю я. – Если ты не у косовских албанцев ее брал, то поздравляю. Достойный выбор. «Беретта М-98». Калибр – 7,65. Масса – около килограмма. Магазин на 15 патронов. Был принят на вооружение армией США в 1985 году. Пистолет весьма неприхотливый, надежный, с приличной кучностью боя…
– Молодец, – улыбается Алик. – Все знаешь.
Я пожимаю плечами. В том смысле, что если у человека в руках «Беретта», то спорить с ним мне не резон. Я лучше соглашусь быть прикованным к кухонной батарее. Тем более что там я буду не одинок. На кухне хозяйничает женщина Алика. Она крошит что-то на разделочной доске, всхлипывает и коротким движением смахивает слезу. Но я не отношу эти эмоции на свой счет. Видимо, она крошит лук.
– А фрау будет с нами ужинать? – намеренно громко интересуюсь я.
– Сам ты фрау! – фыркает она, стряхивая лук с разделочной доски на огромную черную сковородку. – Я фройляйн. И не возникай, если не спрашивают. Усек?
– Да, – послушно киваю я. – Усек.
Сегодня мне легко со всеми соглашаться. Я почти невесомый. У меня нет эмоций. У меня все хорошо. Я всем доволен.
– Только еще один вопрос. Можно?
– Валяй, – соглашается Алик. – Мы же друзья или почему?
– А у фройляйн есть такой пистолет?
– А не твое собачье дело! – вспыхивает она. – Все у меня есть. Но я тебя и без всяких пистолетов порву на британский флаг!
Алик громко ржет и двигает в мою сторону пепельницу с пачкой «Мальборо».
– Кури, май френд. Наслаждайся, пока я добрый.
– Спасибо, я три года как бросил. И тебе советую. Лично я практически перестал кашлять. И вообще стал меньше болеть острыми респираторными заболеваниями.
– Хочешь долго жить? – интересуется женщина Алика. Она отходит от плиты, вынимает из пачки сигарету и демонстративно прикуривает.
– А вы разве не хотите? – удивляюсь я.
Она фыркает, подходит почти вплотную и выдыхает дым мне в лицо. Похоже, желает получить удовольствие от моего унижения. Странная женщина. Нет, скорее, девушка. Ей около двадцати пяти. И она вполне могла бы считаться симпатичной, но, на мой взгляд, хищные ноздри и слишком узкий подбородок ее портят.
– Чего пыжишься, урод? Все еще нравлюсь? Или не узнаешь?
Она смеется, возвращается к плите и бросает в пластиковую тарелку пригоршню разогретого на растительном масле картофеля фри. Я послушно принимаю тарелку и едва сдерживаюсь от острого желания стукнуть себя кулаком по лбу. Черт! А ведь она права: я урод. Ведь это та самая Маша, с которой я «зажигал» вчера в «Сталинграде». Теперь картина становится понятнее. Коктейли пили? Пили. Кто за ними ходил? Она и ходила. Могла фройляйн Маша подсыпать в мой коктейль какой-нибудь гадости? Однозначно могла. Значит, сам и виноват. Нечего было торчать в дешевом дансинге. Хотел посмотреть, как живет русский Берлин? Вот и посмотрел. Хорошо живет…
– Алик, – не выдерживаю я. – Тебе от меня что нужно?
Алик долго молчит, поглощая разогретый картофель с таким аппетитом, словно только что вернулся из голодающей африканской страны, потом вытаскивает из кармана мое портмоне и крутит его в руках.
– Можешь взять все содержимое, – сразу соглашаюсь я. – Но портмоне не трогай. Оно дорого мне как память.
– Сколько здесь? – хмыкает Алик.
– Вчера были две купюры по двадцать евро. И карточка «Виза». На ней примерно пятьсот. Можешь взять всё. Я скажу код. Но больше ничем не могу помочь.
– Странно. – Алик удивленно поигрывает бровями. – У тебя. В портмоне. Живут. Бабки. Ты же страшно не любишь бабки, Жека. Даже в руки их стараешься не брать. Или я что-то пропустил? Что-то изменилось за то время, пока мы не виделись? Тебя же от бабок всегда трясло, как бешеного паралитика…
Читать дальше