Николай Горнов - Зародыш

В Омск мы прибываем утром и долго прощаемся со всем вагоном. Сердечно машем рукой двум проводницам. Потом долго машем всему вагону с перрона, а весь вагон – нам в ответ. В Омске установилась какая-то совсем тропическая погода с влажной жарой и плавящимся асфальтом. Я вызываю по телефону такси, и мы, отдуваясь, бредем в сторону привокзальной площади. Боря тащит свое пальто сам. Он плавится от жары вместе с асфальтом, но мужественно терпит.

Таксист оглядывает нас с ног до головы и требует оплату вперед. Я без возражений отдаю последние две сотни, и через двадцать минут мы с Борей уже стоим перед подъездом Вероники. Оба задираем головы и смотрим на два крайних окна.

– Там живет моя мама? – осторожно интересуется Боря.

– Надеюсь, что да, – вздыхаю я. – Давай мы с тобой присядем на пару минут. Смотри, какая здесь лавочка удобная!

Теперь вздыхает Боря, но послушно пристраивается рядом.

Пауза мне нужна как воздух. Я еще не уверен в том, что все сделал правильно. Но при этом я прекрасно понимаю, что иначе поступить не мог…

В кармане оживает телефон.

– Привет, – говорю я в трубку. – Извини, Гера, совсем забыл тебе перезвонить.

– И ты еще называешься друг? – смеется он в ответ. – Ты получил свой новый паспорт?

– Упс, – говорю я. – Паспорт… Совершенно вылетело из головы…

– А что ты сейчас делаешь?

– Культурно отдыхаю. У нас в Омске тоже имеются места, где можно отдохнуть. Есть даже целый Парк культуры и отдыха… Гера, извини, я сейчас немного занят. Я тебе позже перезвоню…

– Погоди, не отключайся. Я тебя вчера во сне видел. Вроде мы были вместе на каких-то похоронах. А кладбище под горой. Все спускаются по дороге, а внизу река. Очень странная река. Вода в ней ледяная, почти черная. Я веду за руку какого-то мальчика. А ты в одиночку гроб несешь… Евгений, ты меня слышишь? Ты когда в Берлин возвращаешься?

Но на этот вопрос у меня пока нет ответа. Я делаю вид, что связь прервалась, и отключаю мобильник…

– Папа, смотри – это деньги? – задумчиво интересуется Боря, демонстрируя мне грязную сотенную купюру.

– Ты где это взял? – удивляюсь я.

– Под лавочкой, – признается Боря.

– Вот и положи обратно, – требую я. – И не хватай всякую гадость. А лучше кинь эту бумажку в урну. Понял?

– Понял, – говорит Боря и послушно избавляется от денег.

– Ну что, потопали домой? А то наша мама уже заждалась, наверное…

Удивленная Вероника застывает в двери. У нее за плечом я вижу свою не менее удивленную дочь Ксюшу. Немая сцена длится не меньше минуты. Все это время Боря переминается с ноги на ногу рядом со мной, но потом не выдерживает и прячется у меня за спиной.

– Титов, ты безнадежен, – вздыхает Вероника. – У меня даже слов никаких нет, одни звуки. Это, конечно, не твой сын?

Я отрицательно мотаю головой.

– Ну надо же! – фыркает Вероника. – И тебя вовсе не смущает, что вы очень похожи?

Я опять мотаю головой и вытаскиваю Борю из-за спины.

– Вика, посмотри внимательнее. Разве мы похожи?.. А можно мы зайдем для начала? Мы очень устали. Как-то все сумбурно вышло… Ксюша, отомри. Поздоровайся с папой и, если тебе не трудно, помоги этому бойцу раздеться.

Недоумение на лице дочери сменяется любопытством. Первую часть моей просьбы она игнорирует, но на вторую откликается: забирает у поникшего Бори пальто и быстро уводит его в комнату.

– Вот и славно, – оживляюсь я. – Вика, это действительно не мой сын. Могу поклясться на чем угодно! Это просто мальчик. Мальчик из детского дома. Мне пришлось его оттуда выкрасть.

– Зачем? – ошарашенно спрашивает Вероника. Глаза у нее становятся большими, как две мишени игры для игры в дартс.

– Ты не поверишь: я хочу, чтобы мы его усыновили.

– А кто его родители? Они алкоголики?

– Нет, они точно не алкоголики, – успокаиваю я жену. – С родителями у него запутанная история вышла, но об этом я тебе чуть позже расскажу. В двух словах не опишешь эту историю.

– Титов, я тебе честно скажу: от твоих выходок я в полном шоке. Я даже не знаю, что в таких случаях следует делать…

– В таких случаях следует жить, – уверенно говорю я. – Шить сарафаны и светлые платья из ситца…

– Вы полагаете, все это будет носиться? – слегка подыгрывает мне Вероника.

– Я полагаю, что все это следует шить. Проблемы, конечно, могут возникнуть, поскольку у мальчика нет никаких документов. То есть вообще. Но я обязательно что-нибудь придумаю. Если ты, конечно, дашь мне еще один шанс…

Я улыбаюсь. Я почти счастлив. Мне удается ухватить неподдающуюся мысль, которая изводит меня уже вторые сутки. Теперь я отчетливо понимаю, что смогу многое. И справиться с Борей я тоже смогу. Справились же как-то с Зародышем мои родители. Значит, смогу и я…