Йен Макдональд - Вишну в кошачьем цирке

Лишь издалека мог я увидеть это время перемен в перспективе, как единое целое. Лишь отделив себя от них, мог начать понимать эти две страны. Индия была местом, где смешивались видимое и невидимое, словно две реки сливались воедино, священная Ямуна и Мать Ганга, и третья, невидимая, священная Сарасвати. Искусственные интеллекты и люди встречались и свободно смешивались друг с другом. ИИ обретали облик в людских разумах, люди превращались в лишенные формы сущности, перемещающиеся по всемирной сети. Вернулось время магии, те дни, когда люди с уверенностью ожидали встреч с джиннами на улицах Дели и запросто обращались за советом к демонам. Индия в той же степени находилась в мозгу и в воображении, как и между Гималаями и морем, или же в великолепной информационной сети, более сложной, богатой связями и тонкой, нежели любой человеческий мозг, раскинувшейся над всем этим субконтинентом.

Бхарат был беден. У Бхарата трескалась кожа на ладонях и пятках, но он был прекрасен. Бхарат наводил чистоту, и мел, и готовил пищу, и присматривал за детьми, Бхарат водил машины, и строил, и толкал по улицам тележки, и таскал коробки по лестничным пролетам до апартаментов. Бхарат всегда хотел пить. Как это по-человечески, настолько увлечься своим последним кризисом, чтобы позабыть, что не сумели разрешить предпоследний. Проблемой Индии было хранение данных. Количество информации возрастало в геометрической прогрессии, доступная память — лишь в арифметической. Информационное мальтузианство стало угрозой для великой технологической революции. Проблемой Бхарата была вода. Муссоны, и прежде-то ненадежные, превратились в мелкие дождики, в немногочисленные грозы, когда вода испарялась с покрытой коркой земли, едва успев коснуться ее, дразнящая линия серых туч над горизонтом никогда не подплывала ближе. Гималайские ледники, питавшие великие реки Северной Индии и неспешно текущую Брахмапутру, иссякли; остались лишь серые каменные морены и сухая глина. Надвигалась сильнейшая из засух. Но что было до этого подключенному классу? Они могли платить за опресненную воду, разве Индия не возникла из вод? А на крайний случай, если вселенная погибнет в огне, они смогут, благодаря великолепной новой технологии, транслировать себя из этих примитивных физических тел в Индию мечты между реальным и виртуальным мирами. Бодхисофты [52] Бодхи — «пробуждение», одно из ключевых понятий буддизма, означающее высшее состояние сознания, духовное просветление. , так называли этих продвинутых существ, Шив гордился бы таким именем.

Из своего пляжного бара, из своей школы дайвинга, из своего охотничьего заповедника, и книжной лавки, и танцклуба, и кофейни, и бюро пешеходных экскурсий, из своего ресторана, и антикварного магазина, и ашрама я наблюдал, как мои пророчества становятся явью. Да, я вступил во все эти предприятия. Их было десять, по одному для каждой из десяти аватар моего божественного тезки. Все они находились на краю света, все позволяли наблюдать за эпохой Кали. Я потерял счет годам. Мое тело выросло и стало мной; долговязым, тощим, высоколобым мужчиной с тонким голосом и длинными руками и ногами. Еще у меня очень красивые глаза.

Я мерил годы утратами. Я восстановил контакт со своим старинным политическим коллегой из Варанаси, Шахин Бадур Ханом. Он был удивлен так же, как и все, когда я столь внезапно исчез с политической сцены, но его собственная карьера тоже грешила лакунами, и когда он обнаружил, что я — это Шакьямуни из широко опубликованных сочинений о «Городе и деревне», мы начали оживленную и продолжительную переписку, продолжавшуюся до самой его смерти в возрасте семидесяти семи лет. Он умер весь, как добрый мусульманин. Лучше обещание рая, чем туманные сомнения бодхисофта. Моя мать ускользнула из мира в царство бодхисофтов. Сарасвати не могла сказать, была ли причиной ужасная болезнь или просто матери наскучил мир. В любом случае я никогда не искал ее в служивших хранилищами памяти небоскребах, опоясавших Дели по линии старого Сири Ринг. Лакшми, эта почти жена и любимейшая из заговорщиц, ушла во владения бодхисофтов, где могла бесконечно исследовать сложнейшие математические игры, столь восхищавшие ее. Были не одни лишь потери. Эпоха Кали принесла мне друга: еще одного великого Хана, моего старого наставника из колледжа доктора Ренганатана для брахманов. Он являлся из облачка информационной пыли, заменявшей экраны и крючки для тех, кто по привычке отвергал глаз Шивы, и проводил немало упоительных вечеров, читая мне лекции о моей моральной расхлябанности.