Татьяна Виноградова - Академия [СИ]

— Где-то должен быть другой вход, — озабоченно сказал он.

— Иди сюда, — Кир уже открывал крохотную дверцу совсем рядом. Тед принял было её за вход в чулан — особенно по контрасту с первой, парадной — но дверь вела на узкую тёмную лестницу с деревянными полированными перилами и скрипучими ступеньками. Поворот, ещё пролёт вверх, и ещё — и новая дверца, полуоткрытая. Теперь они находились в верхней части аудитории, сбоку от длинных узких помесей парт и скамеек, и как раз рядом, на ступеньку ниже, было два свободных места. Ребята быстро и почти бесшумно скользнули туда, но едва заметная пауза в речи сказала им, что они не остались незамеченными.

Тед оглядел пространство перед собой. Большая часть затылков с аккуратными стрижками принадлежала парням, но попадались и девчачьи «конские хвосты», и уложенные вокруг головы косы, и кудряшки. Узкая кафедра и длинный покрытый зелёным сукном стол находились далеко внизу, и отсюда старик казался ещё меньше — хрупкий как птица, неспокойный, с порывистыми движениями — это было заметно даже сейчас, когда он просто стоял и говорил.

— …Желаю Академии — её курсантам, преподавателям и руководителям — новых и еще больших успехов в деле подготовки наших соколов, в деле воспитания честных, дельных, умелых и преданных…

— Надо же, Нолан… — изумлённо пробормотал Тед.

— Ну да, ты же знал, что он тут будет, — не понял Кир.

— Сорок боевых вылетов, орден Славы, два «Багряных сердца»… Ты знаешь, что его чуть не комиссовали по ранению, но он настоял на том, чтобы вернуться в строй? Он — легенда Космофлота, почти как Манкс, только тот помладше лет на двадцать… Ему почти семьдесят, а он всё ещё летает…

— И что?

— Да я просто не ожидал…

— Чего? Того, что в семьдесят человек выглядит не так, как в тридцать?

Тед пожал плечами. Чего именно он «не ожидал», объяснить было трудно.

— Да что там «летает»! — развернулся к ним слегка раскосый черноволосый крепыш. — Вы знаете, что прошлой зимой он ещё выезжал с курсантами на тренировку на выживание? Смеялся, что любому двадцатилетнему даст фору, и так оно и вышло!

— Ну вот видишь! — Тед сказал так, будто Кир возражал.

— Он читает первому курсу историю космонавтики, — подключился паренёк с верхнего ряда. — А на зачёте сущий зверь — ну, мне так говорили.

— А я слышал, что он прилюдно сказал ректору: «Я знаю, что вам не терпится меня похоронить. Не дождётесь! Я вечен, как Дункан Мак-Лауд!»

— Как кто? — ошарашено переспросил Тед.

— Неважно. Один вечный хмырь.

Теперь в негромком разговоре участвовали человек пять.

— Молодые люди, — старческий фальцет ударил из динамиков так, что Тед ошарашенно выдохнул. — Я попросил бы относиться к старшим с пиететом и слушать внимательно!

По рядам пронёсся шумок, кто-то отчётливо хихикнул. Затем упала тишина.

Нолан закончил речь, и к кафедре стали вызывать каждого из курсантов. Декан факультета, пилот первого класса Алекс Саякин передавал Нолану номерной значок, и тот прикреплял его к лацкану первокурсника. Затем следовало рукопожатие, а с места тем временем вставал следующий вызванный.

— Джон Аддерли… Зоя Александер… Баррингтон… Бейкер…

Каждому получившему значок хлопали, и секретарю приходилось пережидать аплодисменты, чтобы назвать новую фамилию.

— Теодор Лендер!

Тед спустился вниз и подошёл к старцу. Тот улыбался одними губами, но глаза оставались колючими — он явно не забыл ни опоздания, ни неуважительного шушуканья. Нолан уже протянул руку к лацкану слегка наклонившегося рослого курсанта, но тут заметил тщательно припудренный синяк. Пару секунд он вглядывался, слегка щуря блекло-голубые глаза, затем внезапно сказал:

— Вот это по-нашему! «Вчера прибыть в Мадрид — и с места любовь, нежданная невеста и поединок в семь часов!» [1] Хуан Руис де Аларкон. Сомнительная правда.

И, пока Тед пытался проморгаться, осмысливая непонятные слова, приколол значок и подтолкнул парня прочь — со стороны это выглядело так, словно великий Нолан похлопывает его по плечу.

— Ты говорила, Нолан — вредный старикан, — напомнил Тед. Они сидели в столовой — Кир, Тед, Виолетта и её подруга Лилиан. Кир, который мог действовать только одной рукой, взял тефтели из мяса твилл, а Тед — стейк. Мясо было жёстким, а нож — тупым, но будущего пилота это не смущало.

— Вообще-то сказать так — значит ничего не сказать, — пояснила Ви. — Он несносен. Его ненавидят. Над ним смеются. Его уважают. Им восхищаются.