Рэй Брэдбери: У нас всегда будет Париж (сборник)

– Проходите, располагайтесь. Меня зовут Уильям Робинсон. Или просто Билл. Вам с молоком или черный?

– Черный.

Она следила за его движениями.

– Как вы на меня вышли? – спросил он, передавая ей чашку.

Она приняла ее дрожащими пальцами.

– Через знакомых, которые работают в больнице. Они навели справки.

– В обход всех правил.

– Да, понимаю. Это по моему настоянию. Понимаете, я на год, если не больше, уезжаю во Францию. Для меня это был последний шанс встретиться… я хочу сказать…

Замолчав, она уставилась в чашку.

– Стало быть, они прикинули, что к чему, и пошли на это, хотя истории болезни хранятся в сейфе? – тихо спросил он.

– Да, – ответила она. – Все совпало. В ту ночь, когда умер мой сын, вас доставили в больницу для пересадки сердца. Это были вы. В ту ночь и еще целую неделю таких операций больше не делали. Я узнала, что вас выписали из больницы, и мой сын… точнее, его сердце… – у нее дрогнул голос, – осталось с вами.

Она опустила кофейную чашку на стол.

– Сама не знаю, зачем пришла, – сказала она.

– Все вы знаете, – возразил он.

– Нет, честное слово, не знаю. Все так странно, печально и в то же время ужасно. Не знаю. Божий дар. Я непонятно говорю?

– Мне все понятно. Этот дар спас мою жизнь.

Теперь настал его черед замолчать; он налил себе еще кофе, размешал сахар и пригубил.

– Когда мы с вами распрощаемся, – начал молодой человек, – куда вы отправитесь?

– Куда отправлюсь? – неуверенно переспросила женщина.

– В смысле… – Парень содрогнулся от напряжения: слова застревали в горле. – В смысле… вам еще с кем-нибудь нужно повидаться? Еще кто-нибудь…

– А, понимаю. – Женщина закивала, переменила положение, чтобы совладать с собой, изучила сцепленные на коленях руки и в конце концов пожала плечами. – В общем, да, есть еще кое-кто. Мой сын… он спас зрение какому-то человеку из Орегона. Потом, еще в Тусоне живет некто…

– Можете не продолжать, – перебил парень. – Напрасно я спросил.

– Нет-нет. Все это так странно, нелепо. И непривычно. Каких-то несколько лет назад такой ситуации просто не могло быть. Теперь другое время. Не знаю, смеяться или плакать. Просыпаюсь в недоумении. Часто спрашиваю себя: а он тоже недоумевает? Но это уж совсем глупо. Его больше нет.

– Где-то же он есть, – сказал парень. – Например, здесь. И я живу лишь потому, что он сейчас здесь.

У женщины заблестели глаза, но слез не было.

– Да. Спасибо вам.

– Это его надо благодарить, и еще вас – за то, что позволили мне жить.

Вдруг женщина резко вскочила с места, словно ее подбросила неодолимая сила. Она стала озираться в поисках выхода – и не видела двери.

– Куда вы?

– Я… – выдавила она.

– Вы же только что пришли!

– И очень глупо сделала! – вскричала она. – Мне так неловко. Взвалила такой груз и на ваши плечи, и на свои. Нужно скорей уходить, пока я не свихнулась от этого абсурда…

– Не уходите, – сказал молодой человек.

Повинуясь его тону, она уже собиралась сесть.

– Вы еще кофе не допили.

Стоя у кресла, она трясущимися руками взяла со столика чашку с блюдцем. Тихое дребезжание фарфора было единственным звуком, под который она, охваченная какой-то неутолимой жаждой, залпом проглотила свой кофе. Вернув пустую чашку на стол, она выговорила:

– Мне и самом деле надо идти. Чувствую себя неважно, слабость. Чего доброго, упаду где-нибудь. Мне так неловко, что я сюда заявилась. Храни тебя Господь, мальчик мой, долгих тебе лет жизни.

Она направилась к выходу, но он преградил ей путь.

– Сделайте то, зачем пришли, – сказал он.

– Что-что?

– Вы сами знаете. Прекрасно знаете. Я не возражаю. Давайте.

– Мне…

– Давайте, – мягко повторил он и закрыл глаза, вытянув руки по швам.

Вглядевшись в чужое лицо, она перевела глаза туда, где под рубашкой угадывался нежнейший трепет.

– Ну, – негромко поторопил он.

Она почти сдвинулась с места.

– Ну же, – выговорил он в последний раз.

Она сделала шаг вперед. Повернула голову набок и стала медленно-медленно наклоняться, пока не коснулась правым ухом его груди.

Ей хотелось закричать, но она сдержалась. Хотелось сказать что-нибудь восторженное, но она сдержалась. С закрытыми глазами она просто слушала. У нее шевелились губы – видимо, с них раз за разом слетало какое-то слово, а может, имя, почти в такт биению, которое она слышала под рубашкой, в груди, под ребрами этого терпеливого парня.

Там стучало сердце.

Она слушала.

Сердце стучало ровно, без перебоев.