Рэй Брэдбери: У нас всегда будет Париж

Рассказы, вошедшие в этот сборник, созданы двумя авторами. Один из них наблюдает, а другой записывает.

Во мне с давних пор уживаются эти двое; они руководствуются одним девизом, который целых семьдесят лет висит у меня над пишущей машинкой: «Не рассуждай — делай».

Ни один из этих рассказов специально не планировался — каждый возник в результате взрыва или импульса. Взрыв идей временами достигает огромной, сокрушительной силы, а импульс может оказаться едва уловимым — приходится его лелеять, чтобы не загубить.

Мне самому наиболее близок «Массинелло Пьетро»: эта история произошла много лет назад, когда я в возрасте двадцати с небольшим лет снимал квартирку в центре Лос-Анджелеса. С Массинелло Пьетро мы дружили; я пытался защитить его от полиции и, как мог, поддерживал во время суда. Сюжет рассказа навеян этим знакомством; во многих отношениях он, по сути, основан на реальных событиях — мое дело было только записать.

Другие сюжеты, каждый в свой черед, приходили ко мне на протяжении всей моей жизни — с ранней юности до зрелых лет и далее. За каждым из них стоит потрясение. Всякий раз я брался за перо потому, что не мог иначе. Для меня писать рассказы — все равно что дышать. Я смотрю вокруг, нахожу идею, проникаюсь к ней любовью и стараюсь долго не рассуждать. Потом записываю: просто даю ей возможность поскорее выплеснуться на бумагу.

Итак, перед вами — результат совместного творчества двух писателей, живущих у меня в голове. Некоторые сюжеты, полагаю, вас удивят. И это хорошо. Я и сам удивился, когда они у меня созрели и стали проситься на свет. Надеюсь, книжка придется вам по душе. Об этих историях не надо долго рассуждать. Просто постарайтесь, как я, проникнуться к ним любовью.

Прошу!

Он покормил канареек и гусей, собак и кошек. А вслед за тем покрутил ручку ржавого патефона и под надтреснутые звуки «Сказок Венского леса» затянул:

Пританцовывая, он услышал, как перед его лавчонкой затормозила машина. У него на глазах человек в серой шляпе устремил свой взор поверх витрины и заскользил вниз; очевидно, он читал вывеску, на которой огромными кривыми синими буквами значилось:

«ЯСЛИ. Все бесплатно! Любовь и милосердие для каждого!»

Посетитель остановился на пороге.

— Мистер Массинелло Пьетро?

Сияя улыбкой, Пьетро энергично закивал:

— Входите. Приехали меня арестовать? Хотите отправить за решетку?

Незнакомец сверился со своим блокнотом.

— Более известный как Альфред Флонн? — Он уставился на серебряные бубенцы, украшавшие жилетку Пьетро.

— Он самый! — Пьетро сверкнул глазами.

Посетителю стало не по себе. Он огляделся: в помещении громоздились клетки для птиц и упаковочные ящики. Со стороны черного хода в лавку ринулись гуси, которые смерили незваного гостя сердитыми взглядами и резво поковыляли обратно. На высоких шестах лениво моргали четыре длиннохвостых попугая. Нежно ворковала пара индийских неразлучников. У ног Пьетро крутились три таксы, требуя, чтобы он наклонился и хотя бы одной рукой потрепал каждую по загривку. На одном плече у него сидела майна, свесившая свой желтый клюв-банан, а на другом пригрелась зебровая амадина.

— Присаживайтесь! — нараспев пригласил Пьетро. — Я только что поставил музыку: лучшее начало дня!

Он быстро покрутил ручку патефона и переставил иглу.

— Не спорю, не спорю. — Гость даже посмеялся, выказывая терпимость. — Моя фамилия Тиффани, я представитель окружной прокуратуры. На вас поступают жалобы. — Он обвел рукой загроможденную лавку. — В связи с нарушением санитарных норм. Все эти утки, еноты, белые мыши. Карантинная зона отсутствует, район неподходящий. Вам придется очистить помещение.

— На меня уже шестеро наезжали, — Пьетро стал гордо загибать пальцы. — Двое судей, трое полицейских и окружной прокурор собственной персоной!

— Ровно месяц назад вам вручили официальное предписание, в котором было сказано, что в течение тридцати дней вы обязаны устранить источник нарушения общественного порядка; в противном случае вам грозит тюремное заключение, — объявил Тиффани, перекрикивая музыку. — Мы терпеливо ждали.

— Это я, — произнес Пьетро, — терпеливо ждал. Я ждал, что этот мир поумнеет. Ждал, что прекратятся войны. Ждал, что политики станут честными. Ждал — тра-ля-ля, — что торговцы недвижимостью начнут уважать закон. Но ждал я в танце! — И он это продемонстрировал.