Артур Дойль - Затерянный мир; Отравленный пояс; Рассказы о профессоре Челленджере; Туманная земля

Нам не пришлось долго ждать. Спустя три дня по завершении работ я получил приглашение.

Это был обычный пригласительный билет, из тех, какие используются для семейных торжеств; текст на нем гласил:

Профессор Дж. Э. Челленджер.

Ч.К.О., Д.М., Д.Н. [12] Ч.К.О., Д.М., Д.Н. — член Королевского общества, доктор медицины, доктор наук. и проч. и проч. (бывший президент Зоологического института, удостоенный такого количества почетных званий и степеней, что все они не уместились бы на этом билете)

прибыть в 11.30 утра, во вторник 21 июня, в Хенгист-Даунс, Суссекс, чтобы стать свидетелем торжества разума над материей.

Специальный поезд отправится от вокзала «Виктория» в 10.05. Проезд за счет пассажиров. По завершении эксперимента состоится обед (или не состоится, смотря по обстоятельствам). Станция назначения — Сторрингтон.

Просьба ответить на приглашение (далее вновь следовало имя печатными буквами).

14-бис, Энмор-Гарденс, Юго-Запад.

Оказалось, что Мелоун получил аналогичное послание, и я застал его в тот момент, когда он весело гоготал над ним.

— Просто нахальство посылать это нам, — заявил он. — Мы там будем при всех условиях, как сказал палач убийце. Ну, доложу я вам, в Лондоне только и разговоров, что об этом деле. Старик на верху блаженства: наконец-то к его косматой голове привлечено всеобщее внимание.

И вот наступил великий день. Сам-то я направился на место днем раньше, чтобы проверить, все ли в порядке. Бур пребывал в заданном положении, груз был надежно закреплен, электрическое оборудование исправно, и я был доволен: с моей стороны сделано все, чтобы эксперимент прошел без сучка и задоринки. Пульт управления в пятистах ярдах от устья шахты, чтобы свести до минимума опасность непредвиденных последствий, так что, когда я в то роковое утро прекрасного летнего дня поднялся на поверхность, душа моя была спокойна, и я взобрался на холм, чтобы окинуть взором площадку, которой предстояло стать главным местом действий.

Казалось, весь мир устремился в Хенгист-Даунс. Насколько охватывал взор, дороги были запружены народом. По проселкам тряслись и подпрыгивали автомобили, иные уже высаживали своих пассажиров у наших ворот. Для большинства прибывших здесь и был конечный пункт следования. У входа их встретил целый отряд привратников, на которых не действовали ни уговоры, ни взятки, так что за ограду мог попасть лишь счастливый обладатель приглашения. Менее удачливые присоединялись к огромной толпе, постепенно образовавшей на склоне и гребне холма плотный слой зрителей. Все это напоминало Эпсон-Даунс в день дерби.

Наш лагерь был разбит на несколько участков со специально подготовленными местами, предназначенными для привилегированной публики. Один участок был отведен для пэров, другой — для палаты общин, третий — для руководителей научных обществ и светил науки, среди которых находились, в частности, Ле Пелье из Сорбонны и доктор Дризингер из Берлинской академии, немного поодаль располагалось специально оборудованное укрытие, обложенное мешками с песком и крытое рифленым железом, — для членов королевской семьи.

В четверть двенадцатого вереница экипажей доставила со станции приглашенных гостей, и я спустился в лагерь, чтобы помочь в их размещении. Профессор Чел-ленджер стоял возле особого ограждения и был неотразим в своем сюртуке, белом жилете и блестящем цилиндре; лицо его носило приторно-сладкое выражение благодушия, смешанного с необычайным самодовольством. «Типичная жертва мании величия» — как писал о нем один из его недоброжелателей. Он провожал, а иногда просто подталкивал гостей к приготовленным для них местам, а затем, собрав вокруг себя горстку избранных, взобрался на вершину небольшого холмика и оглядел всех с видом председателя, ожидавшего приветственных аплодисментов. Поскольку таковых не последовало, он сразу приступил к делу, и его голос загремел, достигая самых отдаленных уголков нашего лагеря.

— Господа, — прогрохотал он, — слава богу, нет нужды обращаться к дамам. Если я и не пригласил их быть с нами в этот день, то уж, уверяю вас, вовсе не из желания набить себе цену таинственностью, поскольку, смею вас заверить, — эти слова, сказанные с притворной скромностью, прозвучали довольно тяжеловесно, — у меня Мелоун, в данном случае мой полномочный представитель. Обнаженная чувствительная субстанция подвергнется внешнему воздействию, а как уж она станет реагировать на это, покажет эксперимент. Будьте любезны, займите свои места, а эти два джентльмена спустятся в шахту и сделают последние приготовления. Тогда я нажму кнопку на этом столе, и эксперимент состоится.