Кэтрин Валенте - Сияние

Я бы предпочёл, чтобы ты не была мёртвой.

Речь о нас обоих, дружок.

Этот осьминог, что сидит рядом с тобой, просто часть моего тела, вынесенная на берег, как и прочие. Он в конце концов растворится, как и остальные. Я бы хотел, чтобы ты смогла остаться навсегда с нами, здесь, на дне морском.

Но я не могу. Мне надо обратно. Есть люди, о которых я должна заботиться.

Ты испарилась в момент контакта. Ты не можешь отправиться назад, только вперёд. «Назад» и «вперёд», в любом случае, бессмысленные слова. Но ты по-прежнему можешь заботиться о тех, кто тебе дорог, если хочешь.

Ты не понимаешь, что такое мальцовый кит. Ты никогда не видела мир так, как видим мы. Кое-где мы выглядим как камера. Как глаз, который делят между собой три женщины. Как история о том, как увидеть и быть увиденным.

[На экране парад изображений и сцен, накатывающих друг на друга, словно волны. ЭРАЗМО в маленькой комнате с эспрессо, на его лице — мука, гнев и изнеможение. МЭРИ ПЕЛЛАМ спит рядом с зелёным существом с львиными лапами. МЭРИ — ребёнок в Оксфорде. ПЕНЕЛОПА оставляет корзину на ступенях большого особняка. ПЕРСИ и ВИНЧЕ спорят из-за сценария, плавая голышом в одном из лунных озёр. ПЕРСИ и ФРЕДДИ ссорятся; ФРЕДДИ убегает с пистолетом ПЕРСИ, стреляет в ТАДДЕУСА ИРИГАРЕЯ, плачет. МОД ЛОКСЛИ и ЭЛДЖЕРНОН Б. смывают кровь с пола. ЭРАЗМО и АНХИС едят печенье на Марсе, смеются. ЭРАЗМО и КРИСТАБЕЛЬ утром бегают трусцой вместе. МАРИАННА спит в морфиновом тумане. МАРИАННА поёт дракону САНЧО ПАНСЕ в лучах обжигающего солнца. СЕВЕРИН, очень маленькая, пытается понять, кто кому рассказывает историю. И много ещё сцен проносится мимо, целые миллионы. Войны, которые в одной вселенной происходят раньше, в другой случаются позже, но всё равно происходят. Огромные ракеты вместо аэропланов; битвы, растянувшиеся из-за транзитных окон и орбит, пока строй флотилий не разваливается на части, которые дрейфуют в ночи; больше и больше; человеческие тела стремятся дальше, за пределы Солнечной системы, наполняясь молоком и звёздным светом, пока из их пупков не прорастают молодые побеги папоротника, на которых раскрываются цветы; праправнуки играют с КЛАРОЙ, не понимая, чем она когда-то являлась; и так далее; пока СЕВЕРИН не начинает плакать; пока она не прячет лицо в ладонях.]

Выше нос, рыбка-ёжик. Просто набери воздуха, сделайся больше размером, чем твоя печаль — испугай её, пусть бежит прочь. Только так и можно жить в этом ужасном старом океане.

[СЕВЕРИН поднимает голову. Она смеётся.]

Почему ты смеёшься?

Я просто… Мне бы так хотелось, чтобы ты повстречался с моим отцом. Я бы хотела ему сказать, что дело и впрямь в ледяном драконе, как ни крути. [Она вытирает глаза.]

Ну ладно, мистер. Включай меня в это кино.

«Сияние» началось очень просто, с желания написать о том, каково это — расти дочерью создателя кинофильмов. Хотя мой отец в конечном итоге ушёл в рекламу, его страстное увлечение оказало глубочайшее влияние на моё детство. Но каким-то образом эта задумка по ходу дела отрастила щупальца и росла (росла и росла) на протяжении семи лет. За такое время даже самое маленькое существо наберёт множество долгов.

Я от всей души благодарю: Дмитрия, который попросил написать историю, действие которой происходит в мире водной Венеры; Нила Кларка, который опубликовал рассказ, который хотел вырасти большим и сильным с первой строчки; моего агента Говарда Морхайма и моего редактора Лиз Горински за то, что кормили роман шпинатом; Винтера и Файер Ташлин за часы, проведённые в моей гостиной и потраченные на проработку странных и непокорных путей, которыми могла бы развиваться история девятнадцатого века; и Кэт Говард за то, что подарила мне свежий взгляд. Я кланяюсь всем классикам научной фантастики, которые вообразили миры нашей Солнечной системы, какими они не были, но могли бы быть — в особенности это касается Роджера Желязны.

Эта книга обязана Хиту Миллеру большим, чем можно признаваться в присутствии других людей. За перечитывания снова и снова, за выслушивание того, как я опять и опять твержу, что всё получается ужасно, за театральные консультации и структурные советы (я слыхала, что мамочка настоящий мастер в том, что касается структуры), за полуночные сэндвичи с фрикадельками и бесконечные запасы каталожных карточек ему выражается моя вечная благодарность. Я тебя люблю прямо в челюсть.