Вера Огнева - Меня зовут I-45

Малую нужно искать у Алариха, в этом он не сомневался. «Пес» – тот, на видео с театральной стоянки – не стал бы гоняться за ней просто так. Но для чего она ему понадобилась? Как оказалась в театре? Энцо ничего не понимал. К тому же на записи легионера он заметил одно важное изменение на ее лице. Окуляр. Денег на имплантацию она вряд ли могла раздобыть, значит – что? Дали в долг? Заставили? Принудили обманом?

Энцо втянул воздух через сжатые зубы и ударил койку. Та не шелохнулась – стальные ножки были крепко привинчены к полу. Он ударил снова. И еще раз, так, что нога зашлась болью. Но легче не становилось. Ярость и стыд жгли изнутри. Гнев клокотал в горле.

– С-сука… – Больше сказать было нечего. – Гребаная сука…

– Двести Шесть!

Знакомый голос отрезвил мгновенно, и Энцо обернулся. За рябью силового поля курила нюхачка – та самая, которая отправила его в криокапсулу. Энцо узнал татуировку на пол-лица. «Бритва», – вспомнил он и опустил занесенную ногу.

Бритва покрутила ключ-карту между пальцев. На ногтях чернел облупленный маникюр.

– Готов?

Она провела картой по считывателю, и жужжание силового поля стихло. Путь на свободу был открыт.

Энцо утер рукавом слюну с уголка рта, шагнул в коридор и протянул руки для наручников. Но Бритва качнула головой и поманила его за собой.

– Начинаешь сегодня. Будешь шляться по курии – сунем обратно. Попробуешь сбежать – пристрелим. Понял?

Энцо мрачно кивнул. Он был готов приступить сейчас же. Сию секунду.

Найти Алариха и вырвать его сердце. Так поступали с теми, кто перешел Марсу дорогу.

Охота началась неплохо.

У него был новый имплантат.

Лазерная спица.

Кастет.

Свежая одежда.

И нейтрализатор из личной коллекции Бритвы. С возвратом, напомнила она. Энцо с легкостью согласился. Если уж его дрянные мощи вернутся на поверхность, нейтрализатор он точно с собой притащит.

Начать он решил с простого и помылся в туалете Управления. С фырканьем намылился, расплескал воду по раковине и белому кафелю. Смыл застарелую кровь с голени, проверил швы. Разрез болел, словно под мышцы вживили не датчик слежения, а целый коммуникатор. Ходить было больно, но для того ему вручили одноразовый шприц с инъекцией обезболивающего.

Им Энцо воспользовался сразу. Разломил пластиковый цилиндр, обнажив иглу. Воткнул в припухлость рядом со швом и медленно ввел содержимое. Голень вспыхнула болью, и Энцо уткнулся лбом в зеркало. Сжал зубы, чтобы не завыть. В зеркале побежала сияющая строка: просьба мыть руки и пользоваться сушилкой, а не термобондовым огрызком из рулона в кабинке. Ниже сменяли друг друга последние новости. Что-то про императора. Энцо не разобрал остальное, не умел читать так быстро.

Вскоре боль ушла, а он шагал по ночной улице. Лавировал между полуголыми шлюхами, тележками с дрянной уличной едой, сигаретами и чудо-презервативами. Вниз по склону, туда, где не светило солнце и фары легионерских машин. Магазинов и людей становилось все меньше, мочой и гнилью пахло все сильнее, улицы превратились в извилистые проулки между канализационных труб.

Вдоль них Энцо и пошел.

Обратно в родные пенаты.

Вход на первый подземный уровень маскировался под мусоросборник. Вернее, был им закрыт. Энцо отыскал вытертый до блеска след на боку, уперся в него плечом и поднатужился. Мусорный ящик подался вбок. В стене за ним зияла дыра, в которую уходил вертикальный лаз с лестницей. Где-то далеко на дне перемигивалась пара алых огней. Просто маячок во тьме; света они не давали.

Энцо вытер нос рукавом и забрался на лестницу. Нащупал дыру в задней стенке мусорного контейнера, уцепился за край и потянул.

Тайник закрылся. Энцо спустился в шахту. Спрыгнул на утрамбованную грязь и сунул пальцы в кастет.

Первый тоннель Четвертой встретил душной сыростью, вонью мочи и запахом кислой похлебки, который тянулся из какого-то контейнера. Мерцали лампы – точь-в-точь издыхающие светляки. В отдалении посверкивала панель вызова экстренной помощи. Наверняка не работала – поперек экрана змеилась трещина. Да и помощь в канализацию не прибыла бы. Самоубийц в легионе и службе спасения не было. Фанерные каморки теснились вдоль высоких, в четыре человеческих роста, стен. Боковые, не занятые насосными станциями ответвления тоже были заполнены домами. Те громоздились в три этажа, как соты диких пчел, которые золотыми бомбами висели на раскаленных крышах Десятой. В отдалении гомонили голоса, ревели моторы аэроциклов.