Петр Ингвин - Смыжи [СИ]

Все верно, смысл жизни — в «возлюби ближнего», иначе это не жизнь ни для общества, ни для составлявших его человеков.

А что делать, если искомый «самый ближний», без которого жизнь не мила, — женат?

Здесь конь науки нервно всхрапывает и спотыкается.

Конечно же, Милица не собиралась разбивать чужой брак, это все равно, что для уменьшения сердечной боли воткнуть в сердце нож. Вечное «поступай с другими, как хочешь, чтобы поступали с тобой». На зубах навязло. И никуда от этого не деться.

Но жизнь — штука сложная, в ней всякое бывает. А надежда, как уже не раз было сказано, умирает последней.

Вспомнилось, как в прошлом году праздновали свадьбу Миши — сына Максима Максимовича. Миша познакомился с избранницей в Ликвидации — системе уничтожения не имевших экономической или культурной ценности неприродных объектов. Вместе работали.

Милица видела первую за многие годы встречу сына с родителями.

— Папа!!!

— Мишка!!!

Миша — широкоплечий, коротко стриженный и скуластый в маму — налетел ураганом на одетого в рубаху и джинсы бородатого отца, схватил в охапку, приподнял и едва не подбросил. Раиса Прохоровна стояла в стороне и подошла обняться чуть позже.

Из дискара вышла молодая жена.

— Знакомьтесь еще раз, это Тильда в живом виде. — Потискав родителей, Миша сграбастал новоявленную женушку, как недавно отца, только новобрачная была втрое меньше размером. Ее подняло и протащило, как пластиковую куклу. Она не возражала. Привыкла? Кажется, ей даже нравилось, хотя по виду не скажешь. Противоположности сходятся, а внешне Мишка и Тильда были настолько разными, что половое различие оказывалось в списке где-то на третьих ролях.

— Здравствуй, дочка! — Максим Максимович раскрыл объятия.

— Здравствуй, Тильда, — с вечной серьезностью присоединилась Раиса Прохоровна.

— Здравствуйте. Приятно познакомиться вживую.

Тильда представляла собой утонченное хрупкое создание с грудным голосом, в остальном напоминала персонаж вижуала про далекое будущее или, к примеру, иллюстрацию книжки про него же. Без очков сразу видно нуля: все вычурно, броско, чтобы запомниться именно внешностью. Волосы — яркие, с разноцветными прядями всех цветов радуги и несвойственных природе кислотных оттенков. Из-под челки выглядывали маленькие удлиненные глаза — красивые, как и положено, но пустые, глядевшие в себя. Костюм делился на две половины и смешивал несовместимое: верхняя часть представляла из себя топик из однослойного напыления, а бедра опоясывала трехмерная юбка с торчавшими рюшами и оборками. В пупке сверкал, как говорили раньше, «драгоценный» камешек. Опять же: красиво, но бессмысленно. Тильда принимала нарочитые неестественные позы, жесты и мимика были куцыми и зажатыми, все это говорило, что движениям в реальном мире она предпочитала виртуальные.

Мишка с одеждой не заморачивался, черный, с красной розой на сердце, облегавший костюм его вполне устраивал. У обоих молодоженов на переносицах мерцали полоски очков.

Нули. Оба. Счастливая пара. Все, что им нужно, у них есть, а чего нет — найдут в потоке.

Если бы Милицу по какому-нибудь поводу назвали нулем, она обиделась бы, и было странно, что этот термин нули, постоянные жители потока, ввели сами. Им двоичная система была ближе человеческих языков, и ноль с единицей были просто значками, привычными и необходимыми исключительно, чтобы отличить одно от другого. Да и нет, черное и белое, точка и тире. Такая же пара, но в виртуальной реальности более распространенная.

Единицам и нулям проще понимать похожего на себя, потому что мозги работают одинаково. Нулям достаточно уметь найти в потоке «что» и «как», и выводы или работа будут сделаны. Единицы больше полагались на память, читали книги и получали из них эмоции, которые нулям доступны лишь по вижуалам, то есть исключительно по видео-сенсуальным каналам. В технике есть понятия оперативной и долговременной памяти, это лучше всего характеризовало сложившуюся классификацию. У единиц упор делался на долговременную, они анализировали факты на основании не только энциклопедической и новостной информаций, но и интуитивной, а нули воспринимали данные непосредственно и сразу оперировали ими в нужных целях — в учебе и работе это позволяло выдать результат почти сразу. У единиц все сложнее, они укладывали поступившие знания в созданную в долговременной памяти систему, искали несоответствия или, наоборот, совпадения, то есть делали все то, что за человека, как считали нули, могли бы выполнить алгоритмы потока.