Антон Перунов - Всадники

— Князь, вы молоды, а я стар. Вы жаждете побед, а я мира и покоя, но и у меня есть дети и внуки, молодые и горячие, которые полны надежд и стремлений. И потому я отвечу не за себя — за них.

Адам давно научился угадывать следующие шаги людей — очень полезный навык для воина и командира. Но старик поставил его в тупик, никаких версий, что же предпримет тот в следующий миг, у князя не нашлось.

— Им нужен вождь, и пусть лучше им станете вы, князь, а не Гамсунг и еще какой прощелыга и разбойник. Или того хуже — вовсе без вождя начнут колобродить. Даже Митька — на что разумный парнишка, а и тот, коня себе добыл, с ружья втайне от всех палит, думает, я не знаю… И потому ответ мой — да, я помогу вам, князь, но у меня будет пара условий. Первое — не торопитесь, все свершится в свой срок. И второе — поберегите моих внуков, а Дмитрия вам рекомендую, — он легко качнул головой в сторону внука, — лучшего начальника обоза и всего снабжения вам и не найти.

— Ваши условия, уважаемый, я принимаю. — В тон советнику ответил Адам. — И раз спешить некуда, то предлагаю вновь встретиться чрез пару дней, и тогда уже обсудить подробности.

— Я вижу, вы поняли меня, князь, не часто в последнее время встретишь разумные слова у молодых… — ответил Пахом, прозрачно намекая на вчерашнее поведение графа Шлоссенберга..

Адам первым поднялся и, склонив голову в знак уважения, но Саблин приподняв руку, снова заговорил:

— Вы, князь, задали мне вопросы. Если угодно, я отвечу на них. Присядьте.

Дождавшись пока Адам вновь устроится на твердую тахту, советник продолжил:

— Есть ли в Гребенске люди, готовые идти к вам на службу? Отвечу — да. Мы давно ни с кем не воюем, выросла молодежь, которой тесно в городе. Если считать не женатых парней — под сотню наберется смело. Полсотни смогут пойти в полк товарищами — со всем своим. Оружием, припасами и лошадьми. Остальным — необходимо обеспечение от казны.

— Я смотрю, у вас все просчитано, уважаемый Пахомий…

Не ответив на фразу Адама, Саблин продолжил:

— Чем живет Гребенск? Прежде здесь шла очень бойкая торговля, теперь все захирело. Купцы уехали, остался один — да и тот платил Кречеру за безопасный проезд. Ремесла пришли в упадок — нет заказов. Но нас не трогают, дают жить спокойно. Такой расклад устраивает градского главу и совет. И они никогда не пойдут против властей — неважно правителя Чернагоры или вожака разбойных шаек. Семьи главы и советников, да пожалуй, еще пара десятков уважаемых и богатых родов в городе — поддерживают их политику. Но в Гребенске полсотни фамилий и те, что больше теряют от неудобного мира или не так богаты, а, может, просто более воинственны — сторонники разрыва перемирия с бандами и бесхребетного соглашательства с хозяевами замка. Они еще помнят, что Гребенск — вольный имперский город, получивший права от самого Императора! — Глаза Саблина на миг вспыхнули, но тут же он овладел собой.

Подождав несколько секунд и поняв, что продолжения речи не будет, Адам благодарно поклонившись вновь поднялся на ноги.

— Уважаемый Пахомий, я признателен вам за все, что услышал сегодня. Каждое слово — отложилось в моей памяти. А теперь позвольте откланяться.

Простившись с советником, Борту вышел на улицу, вновь сопровождаемый Дмитрием, на которого теперь посмотрел другим, более пристальным и оценивающим взглядом. «Значит, обозный голова? Или в наследники себе готовит, вот и при разговоре парень был, слушал, на ус мотал… Однако, ловок старик… Ну да посмотрим, пока у меня и обоза никакого нет, да и считать запасы — не занятие для воина, так что…».

К Подкове Адам подъехал, когда почти стемнело. Из, то и дело открывающейся двери, на улицу лился свет и долетали крики и веселый шум. Горцы, по одному по два, выходили из корчмы и уезжали на своих конях.

Привязав Бурана к коновязи, Адам поднялся на высокое крыльцо и вошел. Внутри от множества светильников и двух очагов — было светло. Народу оказалось меньше, чем ожидал князь, всего две компании горцев человек по семь-восемь, они шумно распевали песни, видимо уже порядочно набравшись. На князя не обратили никакого внимания, занятые только своими кружками и куплетами скабрезной песенки. А за высоким прилавком стоял сам Куцый.

Заметив Борута, он заулыбался, всем своим видом показывая желание услужить. Адам направился прямо к нему и грохнул об прилавок пистоль, по-прежнему завернутый в рогожку.

— Что это? — Удивился Куцый, не решаясь трогать сверток.