Михаил Любовской - Спираль Миров.Трилогия

— Андрей Никонович, ну что же вы…, - от центрального входа в корпус к нашей группе спешно двигался молодой человек с цепким взглядом. — Предупреждать надо. Здравствуйте товарищи.

Он пожал нам руки крепкой сухощавой ладонью и слегка дёрнул головой. Милиционеры, поняв намёк, резво ретировались на точку своей дислокации.

— Александр, мой куратор, — негромко произнёс Меркулов, вызвав неопределённую эмоцию на лице представленного, — Саша, эти люди оттуда.

— К-хм…вы уверены?

— Готов подписаться под каждым словом.

— Обязательно подпишите. Где-бы нам расположиться? Идёмте в фойе, временно позаимствуем закуток у вахтёра. А вы, товарищ Меркулов, занимайтесь своими делами. Понадобится помощь — позовём. Кстати, что за пакет у вас в руках?

— Товарищи передали, ещё не смотрел.

— Оставьте мне, я разберусь, — куратор раздражённо проводил спину учёного и покачал запечатанной бумагой. — Что здесь?

— Современные ядерные технологии. Сугубо служебные данные с грифом 'Секретно'. Информация не для широкого круга лиц, наш уфолог под них не подпадает, — чётко ответил Карпов.

Дедулю вахтёра, вместе с табуретом из уважения к остаткам седин, выселили на противоположную сторону двустворчатых входных дверей. Остеклённый закуток с трудом вместил троих мужчин. Особенно тяжко пришлось мне, с моими-то габаритами. Александр, долго не рассусоливая, взял быка за рога:

— С чем явились граждане? Или вернее господа? Какие либо документы есть? — бумаги Карпова вызвали скептическую усмешку. — Не выдержат серьёзной проверки, да и отдела такого не существует. Чего-чего, а я был бы в курсе создания нового ведомства. Постарайтесь убедить меня в нужности нашей встречи.

— Я, майор Федеральной Службы Безопасности, преемницы КГБ СССР, Карпов Владимир Тимофеевич. Моего напарника зовут Сергей.

— И…, - куратор вопросительно посмотрел на меня.

— Или Сергей Сергеевич, кому как удобно.

— И ни званий, ни должности?

— Мне они не нужны, — я безмятежно оскалился, вызвав малозаметную игру мускулов на скулах Александра.

— С чем пожаловали, господа из капиталистической России?

— С предложением от нашего руководства вашему. Мы имеем огромный запас тяжёлого и стрелкового вооружения, более современных типов, чем вам предложил Меркулов. Да и принёс он, скорее всего, общедоступную информацию, без конкретной детализации.

— Никогда не поверю, что капиталист готов поделиться честно награбленным за просто так.

— Просто так и чирий не вскочит. Наше государство вложило в оружие немало денег и сил.

— При нещадной эксплуатации народа.

— Александр, давайте отложим политические дебаты на другое время. Может быть потом, в дружеской обстановке, под холодную водочку и шашлычок поубеждаем друг друга в неправильности бытия. Я понимаю — решение подобных вопросов не ваш уровень. Свяжитесь с начальством, доложите кому положено, а мы подождём. Нам нужен результат, контакт. Откажут, значит не повезло, будем изыскивать другой способ.

По лицу куратора пробежала тень неприязни, он наверняка понял намёк как 'не хотите — и без вас найдутся желающие'. С холодком в голосе произнёс:

— Я попытаюсь дозвониться. Никуда не уходите.

'Никуда не уходите' нужно было расценивать как 'Не советую дёргаться'. В подтверждении правильности догадки вокруг будки вахтёра закружились хмурые дядьки с винтовками Мосина.

— М-да, не любят здесь нашего брата прищельца, — я кивнул в сторону бдительной охраны.

— А за что нас любить, акул империализма? — усмехнулся Карпов. — Товарищ куратор наверняка в курсе, как мы Родину разбазарили. За это надо люто ненавидеть, а он, видишь, крепко держит себя в руках.

— Лично я не чувствую себя виноватым.

— И я тоже, но попробуй им докажи. Как ни оправдывайся, а просрали великую страну — против факта не попрёшь.

— По большому счёту — мне плевать на их мысли. Чужой мир, чужие правила. Я сюда сунулся из уважения к президенту, только и всего.

— Тяжело вам, демонам. Ни Родины, ни идеи. Как можно жить? — и сказано было таким сочувствующим тоном, словно смертельно больному на голову человеку.

— Можно, Володя, можно. Когда впереди вечность, совершенно не тянет трепыхаться. Мне ничего не стоит убить здесь всех. Не со зла, нет. Просто потому что они для меня никто, частичка энергии моему телу.

— Забыл Божью заповедь? Гордыня есть один из самых тяжких грехов.

— Майор, я сам себе Бог и ипостась моя далеко не созидающая.