Иван Лукаш - Зеленый остров [Затерянные миры, т. XXVI]

— Атлантида!

Легкие стрелы ресниц дрогнули. Девушка посмотрела на меня темно и пугливо. Андрэ поморщился.

— Вы испугали ее…

— Да, да, Атлантида… Она девушка с потонувшего таинственного острова… Там, во льду, у Золотого Пика развалины Атлантиды. Ионгайя оттуда… — Ионгайя, Ионгайя — Атлантида — разве не помнишь, не знаешь?

Ресницы раскинулись горестно, широко. Она молчит.

— Нет, тут что-то другое, — говорит сурово Андрэ. Его белые брови мигают, как клубки молний.

— Может быть, тут была когда-то Атлантида, — перебиваю я, — тысячелетия ледяного сна погасили ей память… Вспомни, Атлантида!

Девушка задрожала, сползла к коленям, охватила мои ноги и прошептала трудно и смутно:

— Атлантидас…

— Капитан, она вспомнила, — я радостно оглянулся на Андрэ.

Он стоял за мной, суровый и грозный, с нависшей на глаза сивой гривой.

— Нет, она только повторила ваши слова.

Прижимая горячее лицо к моим ладоням, что-то смутное и гармоничное бормотала Ионгайя.

Звук ее голоса замирал, подымался. Но это были тяжелые, непонятные стоны немого.

Андрэ, слушая, зажал в кулак белые ручьи бороды.

— Так, так, — ворчал он.

— Вы поняли ее? — тихо спросил я, когда девушка умолкла…

— Мгновеньями — да… Нет, эта девушка не с Атлантиды… Другое, великое, непонятное свершилось в этом ущелье… Я что-то понял… Некогда на Зеленом Острове жили люди… Они бились с травами… Гибли… Она, ее отец, ее мать, они были последними. Их охватили, опутали травы… Тут была великая катастрофа. Она бежала в горы, во льды… Это мои догадки, я знал, что ущелье живое, что оно кишит людьми, превращенными в травы… Я разбужу его, я подыму всех…

Костлявые руки Андрэ забились над головой, затряслись, глаза безумно пылали:

— Все будут живы, все… Мне только найти — человеческую клетку в растении… Победа будет за мной. Победа! Победа!

Вдруг Андрэ умолк, приложив палец к губам, и страшно повел глазами:

— Но почему темно в окнах?

Он бесшумно подбежал к люку. Его губы задрожали:

— Моя иллюминация, моя электрическая сеть… Все погасло! Тьма!

И вдруг крикнул:

— Травы! — и бросился на палубу.

Я и Ионгайя поднялись. Под лепным потолком каюты билась, как лохматая громадная бабочка, кохинхинка. Крыса, с разбега, прыгнула ко мне на плечо…

Палуба потемнела. Над бортами подымались темные гривы трав, точно готовые обрушиться волны.

Они ползли снизу, с трясин, огромные концы змеились, курчавились… Наш корабль как будто погрузился в мутные зеленые воды…

Электрическая сеть перегорела и травы без преград шли на приступ.

Гигантские гибкие корни, ежась, ползли по бортам, по железу, качались, шипя, как связки зеленых удавов на решетках, на окнах кают.

— Бейте из батареи! — издали крикнул Андрэ. — Я осмотрю провода!

Облако разрыва, треск, струя огня, тошный дым. Это похоже на бесшумный артиллерийский бой. От огня и жара накалилось железо, белые стенки кают. В дыму я видел Ионгайю. Топором, наотмашь, она рубила зеленые канаты.

Девушка была ужасна и прекрасна…

Мы отбили первый штурм. Из дыма вынырнуло лицо Андрэ, почерневшее от копоти.

— Провода сорваны Безмолвными, они зацепили их когтями! Бейте!

Мы вдвоем припали к нашей батарее.

А на носу корабля, окутанный дымом, озаряемый пламенем, высился тот Мыслитель. Красноватые лучи его взгляда, сквозь дым, всюду следовали за девушкой…

В седых волосах Андрэ запутались зеленые стебли, он хрипло шепчет:

— Вырвали целый километр проводов… Это похоже на катастрофу, но не сдаваться! Я сменю вас…

Я сел без сил у нашей странной батареи. Ионгайя принесла воды, она мочит мне обожженный лоб, говорит что-то. В смутной, поющей гармонии ее непонятных звуков я слышу слова простые и вечные, как слова Библии или ребенка. — Вода. Огонь. Люблю… Ионгайя, полунемая девушка из льдов. Нет, я не сдамся.

Я подымаюсь, отстраняю Андрэ от рычагов.

— Пустите, я отдохнул… Вы должны исправить провода…

И вдруг крик Ионгайи заставил нас оглянуться. Она указывает пальцем на борт… Мы оба взглянули туда и отшатнулись.

Из зеленого тумана, из косматого прибоя трав, взбиралась по трапам громадная жаба.

Она ползла, волоча за собой космы водорослей. На ее мясистых горбах тускло мигают зеленые желваки.

— Жаба, — прошептал Андрэ. — Как, в ущелье есть гады?

Жаба забралась на третье колено трапа, встала на задние лапы. Чудовище выше меня. Его лапы опутаны влажными стеблями, травы тянутся за ним по ступенькам.