Глеб Голубев - До свидания, Земля!

Не легко решиться шагнуть в пустоту, прямо в черное небо, все усеянное звездами. Мы видим эту удивительную картину, как бы выглядывая вместе с Хэнем из-за плеча Батанова.

Но вот, преодолев минутное колебание, Батанов решительно отталкивается от стенки ракеты и, отлетев на некоторое расстояние от нее, повисает в пустоте. Тонкий трос связывает человека с ракетой, но висит свободно, не натягиваясь — ведь в этом мире тяжести не существует.

В одной руке Батанов держит какой-то большой шар. Прикинув взглядом расстояние, Батанов неожиданно резким движением отбрасывает шар в сторону, а сам отлетает в противоположную — прямо к поверхности Деймоса.

В опустевшей кабине одиноко сидит перед экраном Сташевский. Пальцы его крепко вцепились в подлокотник кресла.

Возле ажурной вышки на экране появляются два силуэта людей в знакомых круглых шлемах — сначала один, потом второй.

Вот они уже стоят рядом и смотрят в сторону ракеты.

Инженер облегченно вздыхает и откидывается в кресле. На миг он закрывает уставшие глаза, потом снова придвигается к экрану.

Батанов и его спутник стоят на небольшой площадке, огражденной невысокими перилами. Батанов пытается понять, из какого материала сделано это сооружение. Скорее всего какой-то неизвестный вид пластмассы.

Пологая лесенка ведет на другую площадку, повисшую над звездной бездной. Переглянувшись, Батанов и Хэнь начинают осторожно спускаться по этой лесенке…

Они входят в просторную комнату, всю переднюю стену которой занимает громадный серебристый экран.

И в тот же миг мягким светом озаряется экран, на фоне которого чернеют застывшие силуэты наших героев.

Экран приближается, занимая весь кадр, и на нем под звуки непривычной, странной для нашего уха, но мелодичной музыки возникает картина звездного неба.

— Наша Галактика, но только взята немножко под другим углом, — произносит Хэнь.

Одна из звездочек на экране начинает мигать, то загораясь, то угасая. Возле нее возникает коротенькая надпись какими-то загадочными значками. Видимо, это названия планет на языке неведомых нам существ, построивших этот искусственный спутник.

Потом от звездочки отделяется крошечная светящаяся стрелка и медленно плывет по схеме, вытягивая за собой светящуюся пунктирную линию. Линия тянется в тот уголок схемы, где мы узнаем знакомую картину десяти планет.

— Они летят к нам! — восклицает Батанов. — Вот Солнце, Земля, Марс…

Схема нашей солнечной системы увеличивается, занимая весь экран.

— 1908 год! — взволнованно говорит Батанов. — Именно таким было положение планет летом 1908 года, когда произошла катастрофа в тунгусской тайге! Я столько раз рисовал эту схему! Но откуда они полетят? С Марса в тот год прилететь было невозможно!

Светящийся пунктир прокладывает на схеме трассу с Деймоса на Венеру, а потом от Венеры к Земле.

— Вот оно, недостающее звено! — восклицает Батанов. — Они залетали на Венеру!

Шар, изображающий нашу планету, стремительно приближается. Рядом с ним на экране знакомая нам статуэтка Кетцалкоатля и какое-то слово, изображенное уже не загадочными, а причудливыми буквами-рисунками на языке древних майя.

— Земля! — восклицает Батанов. — Это название Земли на языке древних майя!

Изображение на экране исчезает. Мягкий свет снова заливает комнату.

— Да, прав был Андерсен, когда сказал, что нет сказок лучше тех, что придумывает сама жизнь… — задумчиво произносит Хэнь. — Статуэтка, несомненно, та самая… ваш талисман… Значит, «они» прилетали на Землю и раньше. Это может объяснить многие загадки древних цивилизаций.

— Да! И больше того, вероятно, «они» увезли с собой несколько индейцев племени майя, встреченных в месте посадки! — возбужденно подхватывает Батанов. — Иначе как же объяснить эти надписи на языке древних майя?

— Возможно… Потомки людей сохранили в чужом мире свой родной язык, память о далекой родине… И, быть может, в 1908 году кто-то из потомков землян и вел этот корабль. Посетив Венеру, он не удержался и решил заглянуть на Землю, подчиняясь властному зову…

— Зов Земли… — тихо произносит Батанов.

Минуту космонавты молчат, поглощенные своими думами. Наконец Хэнь нарушает молчание: