Глеб Голубев: Венера, вам слово!

— Мы довольно точно выяснили ее состав, разве не так? Больше всего в ней углекислого газа — так много, что при нормальном атмосферном давлении он должен образовать слои в один-три километра толщиной. Другая важная составная часть вашей атмосферы — азот. До последнего времени считалось, что она совершенно лишена кислорода. Но совсем недавно, в марте этого года, советские астрономы обнаружили и кислород в верхних слоях вашей атмосферы.

— Все это очень мило, но позвольте задать вам такой вопрос: все эти газы прозрачны, почему же вы не видите моей поверхности?

— Тут наши ученые пока не пришли к общему заключению. Одни считают, что пелену облаков образуют мельчайшие капельки воды, диаметром всего в 2–2,5 микрона. Правда, здесь есть одно «но»: углекислый газ, которого так много в вашей атмосфере, в присутствии воды непременно должен соединяться с различными веществами горных пород. Почему же количество его не убывает? Чтобы устранить это противоречие, американские астрономы и выдвинули гипотезу о том, будто всю вашу поверхность сплошь покрывает вода, ведь тогда горные породы не соприкасаются с атмосферным углекислым газом. Однако последние данные радиолокации, как я уже говорил, эту гипотезу, кажется, похоронили.

Есть и другое объяснение происхождения вашей «вуали». Может быть, она состоит из недоокиси углерода С 3О 2, которая образуется при освещении углекислого газа ультрафиолетовыми лучами? К сожалению, это соединение весьма неустойчиво, и в земных условиях его очень трудно исследовать. Как видите, я ничего не скрываю от вас…

— В надежде, что я отвечу взаимностью? А что вы скажете, если никакого облачного покрова у меня вообще нет?

— То есть как? Почему же мы тогда не видим вашей поверхности?

— Вы ее видите. Только она сплошь покрыта ледниками, их-то вы и принимаете за облака.

— Подождите, это же старая гипотеза английского астронома Баркета. Он исходил из того, что период вашего обращения очень велик, и поэтому одна половина планеты — как раз та, какую мы наблюдаем, — всегда скрыта от солнечных лучей. Но гипотеза Баркета полностью опровергнута данными радиолокации. Зачем вы меня путаете?

— Опять-таки чтобы вы не слишком зазнавались. А то вы все упрекаете меня, что я слишком ревниво храню свои тайны, не хочу помочь вам их разгадать. А не напрасны ли ваши упреки? Подумайте-ка! Разве я уже не стала вашей помощницей?

— Каким образом?

— Ах, вы уже забыли… Какая неблагодарность! Но разве могли бы вы без меня уточнить вашу астрономическую единицу?

— О нет, что вы, дорогая Венера, ваша помощь в этом была неоценима. Действительно, астрономическая единица, за которую принято среднее расстояние от Земли до Солнца, нам необходима во всех расчетах небесной механики. До поры, до времени мы могли мириться с тем, что эта космическая мера длины известна нам с точностью до сорока тысяч километров. Но для точных расчетов траекторий космических кораблей она не годится. Поэтому в прошлом году советские ученые попытались уточнить астрономическую единицу при локации вашей поверхности. Она оказалась равной 149 457 тысячам километрам с возможным отклонением всего лишь в пять тысяч километров. Это уже значительно лучше, и мы весьма вам признательны за участие в таком важном космическом эксперименте.

— Но почему вы благодарите меня довольно кислым тоном?

— Как вам сказать…

— Опять вы видите какое-то коварство с моей стороны? Говорите смело, я не обижусь.

— Тут опять… возникло одно противоречие. Совсем недавно была сделана попытка уточнить величину астрономической единицы другим, математическим методом. Эти расчеты — тоже весьма точные — почему-то расходятся с данными радиолокации на семьдесят с лишним тысяч километров.

— Вас смущает это противоречие? Но ведь за каждой загадкой обычно следует и какое-нибудь открытие. Так что посылайте ко мне новые ракеты.

— Мы так и сделаем. До скорой встречи, прекрасная Венера! Большое спасибо за интервью! Привет вашим обитателям, если они существуют!

Пусть ждут нас!