Пол Корнелл - Времяточец - Откровение

— Держите его! — разъярённо кричал Джордж.

— Почему? Почему? — кричала Марта. — Что он сделал?

Вырвавшись, Доктор взмыл вверх по лестнице и наткнулся на запертую дверь комнаты Эйс. Осмотревшись, он бросился в гостиную и изнутри подпёр дверь тяжёлым столом. Раздались сильные стуки в дверь с другой стороны.

Он отодвинул штору и осмотрел окно. Старомодная рама-решётка. Он не сможет её сломать.

Он замер и успокоился.

— А может быть смогу, — тихо сказал он.

Закрыв глаза, Доктор вслепую налёг на окно, и оно вывалилось в ночную темноту. Дверь не выдержала, стол отлетел в сторону, и Доктор бросился в окно. Мгновение полёта, и он уже катился по снегу. Из дверей таверны выбегали люди, и он помчался к лесу.

От него не отставали крики обезумевших селян.

— Стойте! — велел им Джордж. — Он нам нужен целым. Он вернётся.

Джордж крепкими руками разорвал не съеденный Доктором пирог и порылся во влажной смеси фруктов и свинины. Он быстро нашёл то, что искал.

Омела.

— Поцелуй смерти, — улыбнулся Джордж и поднял его над головой жены. Перепуганная Марта поцеловала то, что считала её мужем.

Маленький астронавт скакал по сельской местности с Эйс на руках. Его прыжки были высокие и длинные, он описывал дуги над сверкающей белой землёй и грациозно приземлялся, вздымая небольшие тучки снега. Вокруг была тишина. Существо смотрело на свою ношу и качало головой, словно оно тоже не понимало, что происходит.

Эйс снились всё те же старые сны. Группы детей, то далёкие и недоступные, то сгрудившиеся вокруг неё и пинающие её ногами, таскающие её за волосы, плюющие на неё. «Грязная Дотти, Грязная Дотти [4] Дотти (Dotty) созвучно со словом грязный (dirty). …» И всё из-за мамы.

Чед Бойл был тогда её проклятьем, это имя она никак не могла забыть. Дома, в своей маленькой комнате с плакатами с Луной и музыкой (а её музыка всегда, всегда была лучше, чем то дерьмо, которое слушали другие школьники) ей это имя даже не приходило в голову. Оно означало грязь на лице, разодранную асфальтом кожу. Оно означало необходимость драться за всё, за каждый грамм уважения. И эти драки не приводили ни к чему. Независимо от того, как хорошо ты дерёшься. Другие дети знали правила. Девочки не дерутся с мальчиками, мальчики не дерутся с девочками. На Дотти эти правила не распространялись.

Чед, конечно, нарушил это правило первый, начав приставать к Дороти. Всё, что ей нужно было сделать — сказать «в чём дело, я тебе что, нравлюсь?» и он бы застеснялся и отстал.

А может и нет. Может быть, она действительно ему нравилась, и это заставляло его неокрепшие мозги нарушать все правила? Поджидать её у двери её дома, доставать её во время уроков, даже если это видели учителя. Всё это время, все эти ужасные годы казались теперь Эйс сплошным мучением. Она вырвалась, выросла, завела себе в старших классах друзей. Друзей, которые тоже были аутсайдерами. Она стала настоящей личностью.

А может и нет.

Эйс раскрыла глаза и увидела мчавшуюся к ней навстречу белую землю.

Это было по-настоящему. Хорошо! Когда астронавт сжал ноги для очередного прыжка, Эйс резко дёрнулась. Они оба упали, подняв столб снега, покатились, и она бросилась на своего похитителя и ударила его в грудь. Мгновение спустя он выпустил её из рук, она мельком увидела невысокую фигурку своего противника, а затем развернулась и бросилась к лесу. Первое, что нужно сделать — забежать за деревья. По крайней мере, астронавт оказал ей услугу, захватив вместе с ней её рюкзак.

Прыгнув в кусты, Эйс обернулась посмотреть, что делает враг. Он вставал на ноги; он кричал, держась руками за шлем. Но она же его не настолько сильно ударила!

Затем, похоже, боль резко прошла, и астронавт огляделся по сторонам; в стекле его шлема отражались заснеженный склон и деревья.

Эйс пригнулась. Она почувствовала, что у неё кружится голова, в сознании всплывали странные сны и фрактальные узоры раскалывающегося времени.

Это будет интересное Рождество.

Осторожно пересекая болота, Доктор замедлил шаг. На его лице была сосредоточенность, но ни капли беспокойства. В конце концов он дошёл до небольшого холма, на вершине которого была церковь святого Христофора.

— Саул! — кричал Доктор, и в его голосе были нотки отчаяния. — Мне нужна твоя помощь.

Но ему никто не ответил, церковь оставалась тихой и тёмной, мрачной глыбой за защищавшими её от порывов ветра деревьями.

Доктор схватился за ручки древних дверей и распахнул двери настежь. Внутри было сыро. Скамьи были холодные, повсюду пахло гнилью. Увядшие цветы торчали в вазах, как палки. Золотой орёл на кафедре был покрыт инеем.