Пол Корнелл - Времяточец - Откровение

Где-то рядом раздался крик, и все девушки остановились, развернулись и пошли в другую сторону. Дорри они повели с собой. Она отчаянно повернула голову, пытаясь увидеть, что там.

Четверо парней обступили кого-то, прижавшегося спиной к той самой стене, на которую опиралась она. Это была девушка из библиотеки, она пыталась вырваться.

— Идём, лучше не вмешиваться, — пробормотала Триша. — Она сама напросилась, это, наверно, её друзья.

Дорри снова почувствовала острую боль во лбу. Боже, она ведь всего-то и хотела: дом, несколько друзей, место, где не нужно драться.

Ей не нужно было драться. Нет, она может просто уйти, и всё будет хорошо. Нужно было только промолчать, принять, немного здравого смысла.

О, к чёрту здравый смысл!

Дорри вырвалась из рук и бросилась в сторону драки. Девушки взвизгнули и разбежались в разные стороны. Парни у стены оторвали взгляды от своей жертвы и засмеялись, увидев девушку в платье и туфлях, с плачем мчавшуюся к ним.

— В чём дело, хочешь присоединиться? — крикнул, улыбаясь, один из них, одетый в дорогой спортивный костюм.

— Да, — усмехнулась Дорри, пробегая мимо и ударяя его тупым концом шпильки, на ходу отломанной от туфли

Парень осел, держась за голову. Повезло. Мог бы быть и острый конец. Не успели остальные трое прореагировать, как один из них получил в живот кулаком (Дорри ударила с разгона), а второй упал на землю, получив ногой в пах. Поднявшись, пострадавшие разбежались.

Последний не знал, что ему делать. Он отступал к стене, беспомощно улыбаясь.

— Слушай, мы просто пошутили…

Девушка-азиатка смотрела вверх на Эйс, и по её глазам казалось, что они со спасительницей были старыми друзьями.

Но это же невозможно. Дорри же не знала её имени, если не считать «Неприкасаемой». Его было тяжело сказать.

Были слова, которые нельзя произносить. Были фильмы, которые нельзя было посмотреть, были люди, которых невозможно было знать, были идеи, которые не могли приходить в голову. Табу, если хочешь быть частью общества, частью этого мира.

Дорри стукнула парня спиной об стену, держа его за воротник.

— Как её зовут? — орала она. — Как её зовут?

— Я не знаю! — кричал мужчина.

— Меня зовут, — девушка доверчиво посмотрела на Дорри, — Маниша.

Дорри посмотрела на неё. По её лицу пробежала дрожь.

— Боже мой, прости меня. Я забыла, — она расслабила руки и парень, хныча, убежал. — Маниша…

— Это не я должна тебя прощать.

Улыбаясь, девушка встала и раскрыла ладони. В них она держала красный огонь, который не мог загасить капающий дождь, несомый ветром по холодному и грязному переулку.

— Ты пострадала в пожаре, — пробормотала Дорри. — Это была сказка? Или это была?..

— Твои воспоминания — сказка, — улыбнулась Маниша. — И это хорошая сказка.

Подружки Дорри смотрели на всё это и не знали, что сказать.

— Дорри, — позвала Триша. — Пойдём, мы проводим тебя домой.

А затем, секунду спустя, словно не могла удержаться, добавила:

— Попрощайся с паки.

Дорри смотрела на пламя, которое волшебным образом порхало перед ней. Теперь она её чувствовала — боль, от которой хотела избавиться, она накапливалась внутри. Она гневно посмотрела на девушек, дрожавших в одних юбках, топчась маленькими ножками на этой маленькой планете, не обращая внимания на грозу и забыв о домах, в которых их ждали.

— Её зовут, — закричала она, скривившись от усилий, необходимых для того, чтобы плыть против течения, — Маниша Пуркаяшта. А меня зовут не Дорри, — она посмотрела на небо над головой и закричала так громко, как не кричала никогда. — Меня зовут Эйс!

И она ударила кулаком по стене, и её руку пронзила боль. Она ударила снова, и снова, и снова, пока по пальцам не потекла кровь.

Маниша исчезла в пелене боли, отпустив огонь, как ребёнок выпускает бабочку. Огонь заполнил всё поле зрения Эйс; улицы, грязные башни, торговые центры начали взрываться, изрыгая столбы пламени. Перед Эйс на стене формировалась алая буква «А», нарисованная её кровью. От её ударов на кирпичной кладке оставалась кровь. На стене выступили буквы «C» и «E».

Сквозь кирпичную кладку пробился свет, контур двери, идея двери. И, возможно, это была одна из запретных идей, идея о том, что в этом мире есть дверь, возможность всё изменить, болезненная драка за то, чтобы быть не таким, как все.

Свет очертил дверь с надписью «Эйс». И Эйс ринулась в эту дверь, и мир позади неё рухнул.

Где-то среди рушившихся зданий стоял седовласый щёголь. На этих улицах он был бродячим музыкантом, он свистел в свисток, наблюдал за игнорировавшими его людьми, его кепка была пустая. Вернувшись с реки, он проводил время тут, сказочной фигурой в мире, который ему тоже казался сказкой.