Кир Булычев - Единая воля советского народа

— Уже сделано, — позволил себе улыбнуться Щелоков.

— Чего хотят реакционные круги? — спросил Брежнев у Громыко. — И за что выступает прогрессивная общественность?

— Как всегда, картина противоречивая, — сказал Громыко. — Прогрессивная общественность на юге страны выступает за оживление негритянского лидера Мартина Лютера Кинга.

Брежнев подумал. Потом сказал:

— Помню товарища Мартина Лютера. Он много сделал для дела мира. На чем настаивает монополистический капитал?

— Обстановка полного раскола, — сказал Громыко. — У меня есть сводочка по процентам. На тринадцать ноль-ноль. На первом месте идет Линкольн.

— Как же, — сказал Брежнев, — знаю товарища Линкольна. Прогрессивный государственный деятель. Что в Китайской Народной Республике? Это нам не безразлично.

— Пекинское радио объявило о предстоящем возрождении Мао Цзэдуна. Указывается, что это возрождение обеспечено мудрым предвидением лично товарища Мао.

— Маловероятно, — сказал Брежнев.

— Я думаю, что это дымовая завеса, — вмешался Кузнецов. — Влиятельные силы в КНР этого не допустят.

— Почему? — Брежнев ткнул карандашом в грудь Кузнецову. Заинтересовался.

— Там головы полетят. Все равно как если бы мы Сталина возродили. — Кузнецов помнил времена культа личности.

Он осекся от ощущения вакуума. Тишина наступила в комнате такая, словно все перестали дышать.

Молчали целую минуту. Смотрели на Брежнева.

— Нетактичность вы допустили, товарищ Кузнецов, — произнес наконец Брежнев. — Не ожидали мы ее от вас, пожилого человека. Ни на минуту коммунист не должен забывать, что у нас есть великий покойный вождь Владимир Ильич Ленин.

— Я же не призываю, — сказал Кузнецов, и его щеки пошли красными старческими пятнами. — Я хотел предложить именно Ильича.

— Если, — сказал Черненко, — все это не провокация.

— Вот именно, — поддержал его Брежнев. — А чья провокация, вы установили?

— Мало шансов, — сказал Андропов. — Хотя в данной ситуации я бы предпочел, чтобы это была провокация.

— Не понял, — вздохнул Брежнев.

— Если провокация, то кончится ничем. Если это не провокация, а, скажем, провокация в галактическом масштабе, то мы обязаны взять это событие под контроль и обеспечить, чтобы народ единогласно пожелал именно того кандидата, которого изберет Политбюро. И мы должны принять соответствующее решение. — Голос Андропова звучал тихо, но твердо и угрожающе. Он стал похож на Берию, и, хотя сходство было только внешним, Брежнев внутренне поежился.

— Какое решение? — услышал Брежнев собственный глухой, запинающийся голос и понял, что голос выдал его: не ему задавать вопросы. Ему принимать решения.

— Но вы же сами указали! — удивился Андропов.

— У человечества был только один гений, — сказал Черненко. — И Владимир Ильич нам нужен, правильно, Леонид Ильич?

Но Брежнев молчал. Никак не ответил Черненко, ни словом, ни жестом. Потому что на него снизошло понимание… Это была провокация. Это была гигантская, вселенская, может, даже галактическая провокация, направленная как лично против него, Генерального секретаря, так и против Советской державы в целом.

Устинов, не угадавший еще хода мыслей Генерального, подлил масла в огонь.

— По низовым коллективам, — сказал он, — и в некоторых воинских частях стихийно проходят собрания под лозунгом «Ленин с нами! Ленин вечно жив!». Предлагаю в этой обстановке поддержать начинание масс.

Раздались аплодисменты.

Брежнев молча поднялся и пошел к выходу.

От двери навстречу метнулись охранник и врач. Думали, что Генеральному потребуется реанимация. Но тот прошел мимо.

Меня отпустили домой под утро. Я возражал, говорил, что метро еще не ходит.

— На такси у вас найдется, — сказал мне майор, который снимал последний допрос. Он знал о содержимом моего бумажника.

Такси я не поймал. Шел пешком. Рассвет был ясным, но холодным. Последние листья лежали на мостовой.

Город жил странно. Словно началась Олимпиада. На каждом углу стояли милиционеры. По двое, по трое.

Возле райкома партии толклись, мерзли, переминались с ноги на ногу несколько пенсионеров унылого, но целеустремленного вида. Цепь милиционеров отделяла их от дверей райкома.

Когда я проходил мимо, один из пенсионеров в глухом черном пиджаке, увешанном значками дивизионных и армейских юбилеев, поднял костлявый кулак и тихонько воскликнул:

— Ленин вечно жив!

Милиционеры молчали.

Разумеется, понял я, возрождать будем Ильича.