Саймон Хоук - Гамбит Айвенго [litres]

Попытка разрешить головоломку вызвала у Лукаса дикую мигрень. Возможно, Финн был прав. Возможно, судьба Хукера предрешена, а вместе с ней и их судьбы. Но если он смирится с этим, то разве у них останется надежда выйти из всего этого живыми?

Лукас принял решение и помолился о том, чтобы оно оказалось верным. Не имея хроноплаты, у него не было возможности знать наверняка. А если бы она у него была, события могли бы оказаться еще более запутанными. Возможно, именно попытки разобраться в подобных головоломках привели Голдблюма к безумию. Впервые в жизни Лукас смог оценить сложности, связанные со статусом рефери.

Первым делом ему предстояло подыскать надежное место, в котором он оставит свой доспех перед тем, как отправиться на банкет. После некоторого размышления он решил, что самым надежным человеком, которому можно доверить снаряжение, был Исаак Йоркский, отец Ребекки. Он уже установил определенные отношения с Ребеккой и знал, что ее отношение к нему отличается от ее отношения к другим рыцарям. У него были основания считать, что ей можно доверять. К тому же, он чувствовал, что может положиться на деловое чутье Исаака. Что он сделал, так это отправил Хукера к Исааку и Ребекке с доспехом, который тому следовало использовать в качестве обеспечения ссуды. Он не нуждался в деньгах, но это была отличная отмазка. Они сохранят его доспех в целости, понятия не имея о его истинной природе и ценности, зная, что интерес Исаака по ссуде превысит цену Хукера и доспеха, если они продадут их в случае невыполнения им обязательств. По окончании банкета он просто вернет долг с процентами (из заработанных на турнире денег) и заберет Хукера и доспех. Ему показалось, что такой вариант будет выглядеть более естественно, чем если бы он просто заплатил бы им за передержку доспеха. В последнем случае они могли что-нибудь заподозрить и начать размышлять над причинами, по которым он остановил свой выбор на них. А так все наилучшим образом соответствовало его имиджу странствующего рыцаря и работало на его легенду.

Он купил простой костюм, который позволил бы ему сойти за паломника, странствующего монаха, вернувшегося из Святой земли. Несмотря на то, что Иоанн устраивал банкет для своих рыцарей и дворян, а также для богатых саксонцев, ему не укажут на дверь в этом образе. Без сомнения, они позволят ему присутствовать и поделятся с ним пищей, усадив на неприметное место в банкетном зале, что его полностью устраивало. Это позволит ему наблюдать за остальными без привлечения внимания к себе.

Как он и ожидал, его впустили в Эшби и привели в банкетный зал. Сенешаль кратко объявил его как паломника, только что вернувшегося из Святой земли. Иоанн из уважения сдержанно кивнул ему, еле склонив голову, и жестом указал сенешалю, чтобы тот его посадил. Для него нашли местечко в углу сырого зала и принесли ему еду и питье. Тем не менее, его прибытие не прошло незамеченным. Как только он сел, Ательстан встал и предложил тост.

– Мои лорды и леди, – прокричал плотный саксонец, перекрывая шум, – прибытие святого паломника служит нам напоминанием о тех доблестных сердцах, что сражаются за освобождение Святой земли. Я предлагаю тост. За доблестных рыцарей, независимо от их расы и языка, что несут свой крест в Палестине в христовом воинстве!

После этих слов Буа-Гильберт встал и высоко поднял кубок.

– Так выпьем же за тамплиеров, – сказал он, – присягнувших защитников гроба господня.

– А также за рыцарей-госпитальеров, – добавил норманнский аббат, отец Эймер. – Мой брат сражается в их ордене, защищая святой крест.

– Я не ставлю под сомнение их славу, – признал Буа-Гильберт.

– Что ж это получается, – сказала Ровена, заметив хмурое выражение лица своего отца и лукаво улыбаясь, – неужели в английской армии не было тех, чьи имена достойны упоминания вместе с рыцарями храма и святого Иоанна?

– Прошу прощения, миледи, – сказал Буа-Гильберт. – Английский монарх действительно привел в Палестину множество доблестных воинов, уступающих только тем, чья грудь была непрестанной защитой этой земли.

– Самых лучших! – проревел Ательстан. Он повернулся к Лукасу. – Поведай нам, святой паломник, неужели там не было благородных рыцарей английской крови, не уступающих никому, кто когда-либо брал меч в защиту Святой земли?

Все посмотрели на Лукаса, и он медленно поднялся на ноги, благословляя свой капюшон и тот факт, что он был в тени. Айвенго отсутствовал в течение довольно долгого времени, но, несомненно, его собственный отец узнал бы его, если бы четко разглядел его лицо. Отвечая, Лукас принял почтительную позу, слегка опустив голову, словно ему было неудобно находиться в центре внимания, как и было на самом деле.