Борис Штерн - Феникс сапиенс [калибрятина]

А Приемыша никто и не уговаривал — не успели, сам напросился, подслушав разговор с Остроглазом. Взял и сказал Землеведу: «Если не возьмете — пожалеете». А малышек попросту осторожно выкрали. У них поначалу не было ни имен, ни прозвищ. Девочки, добытые в предыдущем набеге на чхудз, почти не умели говорить, были тихими и малоподвижными, но за несколько лун пути по реке ожили, заговорили, во многом благодаря Мамаше. Как только плот приставал, они бежали на берег и прыгали, заливисто хохоча. Как только плот отплывал, они проделывали то же самое на его настиле, радуясь продолжению пути. Их прозвали Веселька и Прыгулька.

Побег стартовал ночью до рассвета. Это был именно побег: покинуть племя означало совершить предательство, а кража жертвенных девочек — не что иное, как страшное преступление против племени. В эту ночь девочек караулил Камнебой, что и определило дату побега. Он пропустил в ограду Мамашу и Красотку, которые накрепко убаюкали малышек, так, что они не издали ни звука, пока беглецы крались через деревню. Шли тихо и быстро — налегке, если не считать малышек, которых мужчины несли по очереди — сначала на руках, потом на плечах. Шли на запад через перевал в хребте западной части «клешни».

Никакого скарба, кроме трех копий, одного лука, запаса кожи для ремонта обуви и мелких костяных инструментов они не взяли. Да и зачем скарб, когда у спутников в их новой семье есть руки Камнебоя, способные изготовить любой инструмент в любом месте, где бывают крепкие камни. Кроме рук Камнебоя — сноровка Остроглаза. Никто лучше него не умел стрелять из лука, так что недостаток мяса им не грозил. Все три женщины прекрасно умели прясть и ткать из разных трав хоть циновку для ложа, хоть рубище для тепла. Зачем им нести скарб?!

Еще затемно вошли в горный лес, шли след в след за Землеведом, а к рассвету вышли на перевал. По небу с востока протянулись лучи, один из них зажег скалы Горы Предков. Все, кроме Приемыша и сонных малышек, обернулись — это был их последний взгляд на родную долину, которая еще лежала в глубокой тени — ее рощи и пастбища еле просматривались. Соплеменники в столь ранний час по обыкновению мирно спали, никто не знал о побеге. Вот-вот проснутся пастухи и утренние охотники, потом встанут женщины и начнут доить коров и готовить еду — тут-то и хватятся малышек, а вскоре и остальных. Это произойдет чуть позже, пока еще деревня мирно дремала в полумраке, однако путь назад был уже отрезан, преступление уже совершено.

Беглецы стояли и смотрели. Мамаша тихо прослезилась и прошептала что-то про себя. Камнебой помахал рукой невидимым соплеменникам. Запевала с Красоткой обнялись за плечи и тихонько, будто опасаясь, что их услышат внизу, промурлыкали начало песни прощания с духами. Землевед, едва шевеля губами, сказал про себя: «Прощай Кремень, прощайте Толстошей и Долговяз, простите, друзья, что не смог взять вас с вашими стариками… Считайте меня предателем, считайте, что мы пропадем в дороге, — так вам будет легче». Остроглаз дольше всех стоял с каменным лицом и смотрел в одну точку, где угадывалась деревня, — что-то происходило в его сознании, но что именно — никто не понял. И только Приемыш, не удостоив родину прощальным взглядом, уставился вперед на запад, где в синей утренней дымке тлел, разгорался угольно-красный кряж, ровный, как лезвие ножа работы Камнебоя.

К середине дня беглецы спустились на западную равнину, и след их простыл в жесткой траве среди раскидистых акаций. Теперь они могли не опасаться погони, потому, что Западная равнина считалась запретной — ходила молва, что именно там кто-то когда-то наткнулся на курзыц. Шли друг за другом в плетеных сандалиях с подошвами из бычьей кожи: впереди — Землевед (иногда меняясь с Камнебоем), потом — женщины, замыкающим — Остроглаз.

Звери, никогда не видевшие человека и не боявшиеся его, спокойно лежали или паслись. Они провожали путников долгим взглядом: антилопы — равнодушным, павианы — взволнованным, львы — заинтересованным, а всякая мелочь просто разбегалась по кустам.

Землевед прекрасно знал дорогу и цель пути. За полгода до побега он отправился на разведку в просторы Западной равнины. Путь по саванне на запад занял четыре дня — Землеведа привлек далекий ровный кряж, который он видел с гор. Когда кряж был уже близко, он услышал утробный гул, исходящий как будто из самой земли. Впереди между ним и кряжем угадывалась прямая расселина; чем ближе Землевед подходил, тем мощней становился гул, запахло водой. Наконец он подошел к краю расселины, да так и сел! Внизу с ревом в желтоватой пене в тесном русле несся на север могучий сокрушительный поток. Землевед и не подозревал, что на свете существуют такие потоки. Его ширина была небольшой — полторы сотни шагов. Но какая глубина и мощь! Поверхность воды вздымалась к середине потока — там стояли огромные ревущие волны, взвивались брызги, висела радуга.