Борис Штерн - Феникс сапиенс [калибрятина]

Экспедиция вернулась задолго до заката. Остроглаз оказался провидцем: Красотка с Запевалой бросились к красной ленте, взяли ее за концы и стали восхищенно рассматривать.

— Камнебой, сделай мне из нее браслеты! — с обворожительной улыбкой сказала Красотка.

— А ты не будешь ими царапаться?

— Нет, не буду, что ты, как можно тебя такого сладкого царапать? Всеми духами клянусь, не буду!

— Эй, Запевала, тебе тоже браслеты сделать?

— Да ну их, тяжелые, только мешаться будут. Подожди… Слушай, Камнебой, сделай мне из красной ленты венец антилопы!

— Что-о-о?!

— Вот так согни обручем на голову, но не замыкай, а вот отсюда с затылка концы подними вверх, загни дугой, как рога, и направь немного вперед. И еще протри, чтобы блестел.

— У антилоп рога назад смотрят.

— А я буду антилопой с рогами вперед! Так красивее и грознее.

Камнебой выполнил заказы до ужина, когда солнце еще не село. Красотка надела свои браслеты, а Запевала со своим венцом вскарабкалась на скалу, встала, выставив одну ногу и сама подавшись вперед, надела венец, выставила перед собой руки, согнув в локтях и запястьях, и прокричала: «Я антилопа!» И это было зрелище! Легкая, длинноногая, красно-золотистая — сама под цвет рогатого венца, заблестевшего на предзакатном солнце. Все уставились, открыв рты, а Остроглаз только и выдавил:

— Надо же, я и не думал, что она у меня такая красивая…

А Красотка весь вечер дулась и не разговаривала с Камнебоем.

На следующее утро экспедиция направилась к тем самым странным утесам, по которым путешественники издалека распознали Большой Курзыц. На сей раз зашли по берегу выше по течению и спустились по склону долины к шести утесам — высоким и ровным. Между ними зияли раздваивающиеся пещеры — широкие, уходящие вниз, в полумрак. Оттуда тянуло холодом, сыростью и неведомой жутью. Камнебой кинул вниз булыжник, камень долго скакал по крутому склону пещеры с нарастающим гулом — удары камня дробились, усиливались. Камень затих, но тут же раздался хоровой писк и шум. Он быстро усиливался до оглушительного и невыносимого гвалта — из пещеры вылетела туча крыланов, сделала два круга и втянулась назад в пещеру с затихающим гвалтом, переходящим в шорох.

Путешественники, поежившись, ушли от греха подальше на поиски добычи в более теплых и светлых местах.

Они никогда раньше так не страдали от чудовищной бедности своего языка. Тяжелый серый прут; красная тяжелая лента; прозрачный плоский слой; плоский каменный слой; коричневый диск; ровная скала с ровными углами; круглый провал; бурая труха; зеленая труха; то, во что можно наливать воду; липкая чернь; коричневый жир. Они так и не смогли поименовать все, что принесли из интересного жутковатого места, которому не смогли придумать лучшего названия, чем Большой Курзыц. Вообще говоря, их язык не был убогим. В нем была масса оттенков для выражения чувств, особенно ярости — 25 синонимов; множество слов для обозначений оттенков цветов (28) и естественных форм (46 слов); для разновидностей дождя (21 слово). Но он был ужасно беден во всем, что касалось геометрически правильных объектов сложнее круга, шара и треугольника, и полностью немел перед новыми находками. Тем не менее, некий выход нашелся сам собой.

Мамаша наблюдала, как Прыгулька с Веселькой играют с коричневыми дисками, безуспешно пытаясь сложить их в стопку.

— Что это у вас такое? — спросила она.

Прыгулька протянула ей один из дисков и ответила:

— Это зыла.

— Ну что же, пусть будет зыла. Эй, Камнебой, знаешь, как твои коричневые круги называются? Так знай, «зыла» — замечательное название, прямо точь-в-точь подходит.

— И правда, похоже, хотя слова такого отродясь не слышал. Пусть будет зыла.

— Эй, Приемыш, — крикнула Мамаша, — иди-ка сюда! Вот то, что у тебя в руках, как оно называется?

— Не знаю… То, во что наливают воду… Не кувшин, а другое, прозрачное с узким горлом.

— Разве это имя? Ну-ка, дай его Весельке, пусть скажет, как он называется на самом деле.

— Веселька, как называется эта вещь?

— Не знаю, надо сначала поиграть с ней.

Веселька побежала к реке, набрала воду, прибежала и полила травинки, которые тем временем посадила в песок Прыгулька. Затем, сбегав еще раз за водой, сообщила:

— Тулб, он называется тулб.

— Эй, Приемыш, слышишь, в чем ты теперь будешь таскать воду почем зря?

— В тулбе… Да и правда, тулб, похоже. Зная, в чем носишь воду, приятней носить!

— А ты, Землевед, что ты носишь с собой повсюду, с чем, чувствую, скоро будешь спать вместо меня? Что это за тяжеленная длинная штуковина? Ну-ка, покажи ее малышкам!