Игорь Маранин - Восьмой участок кладбища [СИ]

— Ничо она худая была! Щас не обхватишь, разве тока за шею… Это всё масоны, на.

— Чо масоны? — опешил Салов.

— Виноваты они, говорю.

— В том, что Верка растолстела?

— Ну да. Травят её соей и пальмовым маслом, вот и разнесло бабу.

Некоторое время они курили молча. Салов шлёпал комаров и думал о Верке — ему нравились женщины в теле. А худышки, наоборот, виделись чахлыми и болезненными. Лопатин размышлял о масонах: добрались вольные каменщики до их городка или нет? Получалось, если могилу копал Михалыч, можно было жить спокойно, только на сою и пальмовое масло не налегать.

Телефон тренькнул через час. Женька включил громкую связь и умиротворённую тишину кладбища нарушил воркующий Веркин голосок.

— Ты представь! — радостно щебетала она. — Учился этот Незаметный с нами до девятого. Даже в походы ходил и в Анапу по путёвке ездил. Это я по фотографиям выяснила. Помнишь, мой класс путёвку выиграл на Олимпиаде? Золотое было детство… Ну кроме старших классов, там жуть сплошная. Слушай, а с огородом ты не обманешь, нет?

— Не обману, — пообещал Жека. — Ты рассказывай, рассказывай.

— Я как думала? — хвасталась Верка. — Раньше менты бабок у подъездов расспрашивали, когда преступников ловили. А чем я хуже? Поднялась на восьмой к бабе Зине — помнишь её?

— Ну.

— Чахнет на своём восьмом! Прежде-то скамейки у подъездов стояли, и цветочки росли, а сейчас всё машинами заставлено. С восьмого этажа попробуй в её годы разгляди, что во дворе делается. А у тебя какой автомобиль, Жека?

— Большой.

— Я так и думала почему-то! А цвет какой?

— Так чо старуха-то? В памяти ещё?

— Ха! Это мы одноклассников не помним, а баба Зина и сейчас всё про всех знает. У Стёпкиной матери (я её вспомнила!) коса до колен была, а работала она на пластмассовом заводе формовщицей. Там же и отец трудился токарем. На редкость дружно жили, этаноловая семья.

— Эталонная, — поправил Салов.

— Оба предка на районной Доске почета висели. Правда потом, когда Стёпка в армии был, папаша свинтил из семьи, — тут Верка жалостливо хлюпнула носом. — А мамка волонтером заделалась и съехала из дома. Так я насчет огорода беспокоюсь, Жека! Некопаный ведь стоит, а уже середина июля.

— Будет тебе огород, будет! — пообещал Салов.

Ему вдруг самому захотелось этого неприхотливого дачного уюта. Неторопливой работы на грядках, запаха борща с маленькой кухни и долгого чаепития на закате под яблоней.

Ничего путного Верка больше не выяснила. Со срочной службы Степана, по её словам, отправили на ближневосточную войну.

Моська приехал на велосипеде. В тёмно-зелёном костюме он напоминал кузнечика, но норов имел как у саранчи — крутой, нахрапистый.

— Какого хера вы сюда припёрлись? — орал он. — Халтурили втихаря? Кошечек с собачками прикапывали? Вы в своём уме?! Здесь нельзя хоронить! Здесь отцы-основатели города лежат! Космонавт! Почётные граждане! А вы им дохлых кошечек по соседству? Где эта могила?!

Он лихо соскочил с велика, но поскользнулся и едва не упал.

— Мы тут расследование провели, — сообщил Салов, глядя, как директор наматывает круги вокруг незаконной могилы. — Захороненный гражданин учился в школе № 2, затем в училище. Был призван в армию, а в конце службы — отправлен на ближневосточную войну. Надо бы военкомат задействовать. У вас нет там знакомых?

Моська остановился и посмотрел на землекопа.

— Все люди — будущие покойники, — задумчиво сказал он. — Всем лежать на хорошем месте хочется. Как говоришь, его фамилия? Неизвестный?

— Незаметный.

— Сейчас всё узнаем.

Через час они действительно узнали всё, что было известно военкомату о рядовом Степане Ивановиче Незаметном: рост, вес, размер стопы и окружность грудной клетки в сантиметрах. Военком даже обзвонил нескольких сослуживцев покойного, но ни один его не припомнил. По документам выходило, что Незаметный действительно принимал участие в боевых действиях, был ранен во время наступления а, комиссовавшись, вернулся в родной город и устроился работать на пластмассовый завод.

— Зря мы в ту войну влезли, — заметил Салов.

— Ты мне это брось! — погрозил ему Моська. — Чего тебе из могилы видно, а? Посмотри, как наш район расцвел: улицы заасфальтировали, капремонт десяти домам сделали, три детских сада открыли и школу с бассейном! Может, это потому, что мы их планы сорвали, а?

— Да уж года четыре, как всё в упадок приходит, — сплюнул Салов.

Директор был готов разразиться гневной тирадой, но его отвлекли комары. Пока он бился с ними, выделывая между могилок балетное фуэте, в разговор встрял Лопатин.