Саймон Хоук - Интрига хранителя времени [litres]

– Это безумие, – сказал Финн.

– Войны времени – это безумие, – сказал Лукас со вздохом, – но никто не выкручивал нам руки, чтобы мы в это ввязались. У нас обоих был шанс выбраться, только ты предпочел остаться, а я в конце концов пошел на сверхсрочную. Быть может, мы не так уж отличаемся от Мангуста, если уж на то пошло.

– Если не возражаешь, – сказал Финн, – мы можем обсудить философские аспекты этого вопроса как-нибудь в другой раз. Прямо сейчас нам надо придумать, как остановить разделение.

– Мушкетеры скоро уедут из Парижа, – сказал Лукас. – Если мы поедем с ними, то сыграем им на руку. Если мы не поедем, Мангуст узнает об этом, как только мушкетеры покинут Париж, а наблюдатели обнаружат группу. Они заметят, что двух человек не хватает, не говоря уже о том, что мы не сможем с ними поддерживать связь. Он запустил руку в сапог и вытащил перчатку с миниатюрными рациями внутри. – Какова дальность действия этих штуковин, в любом случае?

– Понятия не имею, – сказал Финн, – но я знаю, о чем ты думаешь, и ты только что сказал, почему это не сработает. Они будут вести разведку с воздуха и выяснят, что двое отсутствуют. К тому же, если эти девайсы работают на коротком расстоянии, то нам не повезло. Если это не так, то это все равно не имеет значения. Похоже, то, что они планируют, произойдет в Париже. Если мы сможем остановить их здесь, у них все еще есть хроноплаты. Если мы только их не прикончим, они смогут обойти нас с фланга и напасть на мушкетеров. Мы не можем быть в двух местах одновременно.

– Не обязательно, – сказал Лукас. Он посмотрел на Андре. – Теперь нас трое. Один из нас может взять Андре и отправиться с мушкетерами, чтобы прикрыть их. Это может обмануть наблюдателей и позволит тому из нас, кто останется в Париже, заняться Мангустом.

Финн сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

– Только одному из нас? Вот что я называю рискованным вариантом.

– Если только ты не придумаешь быстро что-нибудь еще, это наш единственный вариант. Мангуст сказал, что он займет позицию во дворце. Думаю, именно там он и будет. Они подумают, что убрали нас подальше, и будут считать, что никто не помешает им сделать их ход. Что же они могут такого сотворить, чтобы вызвать серьезное нарушение истории? Я думаю, их интересует Ришелье. Может быть, король или королева, или даже все трое.

– Боже, это худший кошмар Менсингера, – сказал Финн. – Если они убьют свою цель на глазах у свидетелей, то это будет почти невозможно скорректировать. И даже если подмены будут проведены вовремя, в чем я сомневаюсь, речь идет о крупных исторических личностях. Даже с использованием генной инженерии, каковы шансы найти адекватную замену Людовику XIV? Каждый раз, когда корректировка требует замены, имеется риск получить временное нарушение, которое может привести к разделению. В этом случае оно гарантировано.

– Всегда есть шанс, что Менсингер ошибался, – сказал Лукас почти без надежды в голосе.

– Правильно. И мы можем это выяснить только на собственной шкуре, – сказал Финн. – Черт. Кто бы из нас ни остался здесь, он будет полностью сам по себе против Мангуста с кучей агентов АВР в его распоряжении. Как думаешь, каковы будут его шансы?

Лукас пожал плечами.

– Кто бы из нас не прихватил Андре и не присоединился к мушкетерам, у него есть все шансы не вернуться. Тот, кто останется в Париже, должен будет оставаться в живых достаточно долго, чтобы убить Мангуста, Тейлора и Фрейтага. Честно говоря, я бы предпочел не думать о наших шансах.

– Я знал, что возненавижу это задание, – сказал Финн. – Ладно, кто останется, а кто уедет?

Лукас вытащил из кармана монету. Он подержал ее в руке, уставившись на нее на мгновение, а затем подбросил в воздух.

– Орел или решка?

Незадолго до рассвета десять верховых выехали из Парижа у заставы Сен-Дени. Группа состояла из Арамиса и его слуги Базена, мрачного сорокалетнего мужчины, одетого в черное и похожего на священника; Портоса и его лакея Мушкетона, любезного крестьянина лет тридцати пяти, который был одет значительно лучше своих товарищей в обносках; Атоса и его слуги Гримо, молчаливое поведение которого соответствовало его имени, и Д’Артаньяна и похожего на комическое чучело Планше, чья непутевая и бойкая болтовня более чем компенсировала мрачную сдержанность Гримо и Базена. Перед самым отъездом группу пополнили двое вновь прибывших.

Андре была с готовностью принята в компанию, и потому, что Лукас за «него» поручился, да и Д’Артаньян в порыве беззаботного энтузиазма обмолвился, что Андре был «братом» той очаровательной женщины, которая встала на их сторону в бою с гвардейцами кардинала в аббатстве. С тех пор и по сей день эта женщина была объектом интриг и домыслов мушкетеров, и, с появлением на сцене ее «брата», каждый из них втайне надеялся быть лично ей представленным. Д'Артаньян был в ярости из-за того, что не держал рот на замке и тем самым упустил преимущество. Несмотря на сложную ситуацию, Лукаса позабавили преувеличенные дружеские заверения мушкетеров по отношению к Андре, и внезапно возникшее шумное товарищество.