Генри Олди - Один плюс один

— Я так и знал! — Генрих ударил кулаком по подлокотнику кресла, и подлокотник жалобно хрустнул. — Это ее работа! — его желтый прокуренный ноготь на указательном пальце уперся в Эльвиру. — Ты бы до подобного не додумался! Ты, конечно, разгильдяй и пижон, но не до такой же степени!

— Да, моя! — с вызовом почти выкрикнула Эльвира. — И что теперь?

— Ничего, девочка, — Генрих как-то разом обмяк, глаза его потухли. — Просто ты привела сюда погибель для всех нас.

— Спокойно, Генрих! — я наконец справился с первым потрясением и постарался взять себя в руки. — Ты всегда знал больше нас всех. Того, что случилось, уже не изменить, но я не собираюсь сдаваться без боя. Да и бегство — тоже выход. Но чтобы противостоять Монаху, мы должны как можно больше знать о нем. Рассказывай.

— К сожалению, о нем известно не так уж много, — Генрих постепенно приходил в себя и вернулся к своей обычной повествовательной манере. — Год рождения — неизвестен, но, по всей видимости, он появился на свет где-то между 1410-м и 1435-м. Первая его достоверно известная акция по истреблению вампиров датируется 1456-м годом, Лион. По происхождению — француз, настоящего его имени я не знаю, но среди служителей церкви он известен, как брат Жан; кличку «Бессмертный Монах» дали ему уцелевшие лондонские вампиры после резни, которую он учинил там в 1611 году.

— Он действительно бессмертный?! — не удержалась Эльвира.

— Действительно. Чем это обусловлено — никто не знает. Говорят, он уже не вполне человек; но то, что он не вампир — это точно. Он явно не вполне нормален — нет, он не безумец, но истребление вампиров стало единственной целью его жизни. Возможно, он так долго отнимал жизни у бессмертных, что научился впитывать их силу и стал бессмертным сам. Впрочем, это лишь предположение, одно из многих.

— Его можно убить?

— Наверное, — пожал плечами Генрих, раскуривая новую сигару. — Только пока это никому не удавалось. Пять с половиной веков войны с вампирами — никто из нас не прожил столько! В итоге он приобрел такой опыт, что бороться с ним практически бесполезно. Он знает о нас почти все, прекрасно вооружен и подготовлен. Бессмертный Монах не пренебрегает ничем: от чеснока и Библии до автоматической винтовки с серебряными пулями. Кстати, особым человеколюбием он не страдает: нередко по его вине гибли не только вампиры, но и люди, но ему все сходило с рук. Похоже, он считает, что цель оправдывает средства. Так что заложником, к примеру, от него прикрываться бесполезно: он, не задумываясь, убьет обоих. На жалость его тоже не возьмешь — он лишен этого чувства в куда большей мере, чем, к примеру, ты, Влад, а может быть, даже в большей, чем я. И у него просто нюх на вампиров.

— Он действует один?

— К сожалению, нет. Насколько я знаю, лет семь назад при Интерполе было создано специальное секретное подразделение «Z» , и возглавляет его некий майор Жан Дюваль. Думаю, не стоит пояснять, чем занимается это подразделение и кто этот майор?

— Не стоит… Хотя, подожди! Ведь Интерпол не военная организация, не спецслужба, даже, по большому счету, не полиция. Там сидят обычные чиновники, которые координируют деятельность полиции в разных странах. У Интерпола нет оперативных подразделений! Даже обычных…

— К сожалению, времена меняются, Влад. Теперь — есть. Возможно, Интерпол — только «крыша»… Впрочем, в данный момент это уже не имеет значения.

— Да, ты прав… Его люди подготовлены так же хорошо, как и он сам?

— Что касается экипировки — думаю, да. А вот насчет опыта… Они не бессмертны, и подготовка у них, конечно, похуже, но не стоит недооценивать и их: все они профессионалы и, кроме того, имеют духовный сан.

— Батальон Всех Святых! — хмыкнул я. — Кстати, сколько их?

— Точно не знаю, но, думаю, десятка три-четыре.

— И все они приехали сюда? — голос Эльвиры дрогнул, зазвенел испуганным серебром с черными переливами.

— Вряд ли. Но человек десять он с собой прихватил наверняка. Возможно, к ним подключился и кто-то из местных.

— Что-нибудь еще о нем известно? Как он выглядит, во что одевается, как предпочитает действовать?

— Вот, — Генрих протянул мне фотографию.

Крепкий широкоплечий мужчина лет сорока, с густой бородой и кустистыми насупленными бровями, из-под которых на меня глядели пронзительные, глубоко посаженные глаза. Сероголубая сталь холодного, нечеловеческого рассудка, облаченная в тело двуногого вепря. На человеке была незнакомая мне форма без погон, со множеством накладных карманов.