Фриц Лейбер - Тьма, сгущайся!

Пробудившаяся совесть набросилась на него сразу же. Черные волны вины обрушились на его сознание, внушая ему: это преступление, за него не будет отпущения грехов, преступление, которое заставит всю Вселенную отвернуться от него с отвращением. И все же Жарль подавил свою совесть, как больной человек подавляет приступ рвоты.

Жарль включил Жезл Гнева на полную мощность, направив его на спину Серциваля, на его украшенную золотом мантию, всего на фут ниже головы. И держал так до тех пор, пока не увидел сквозь образовавшееся отверстие дневной свет.

И когда Гонифаций резко обернулся к нему, а другие архижрецы отпрянули от этой новой угрозы, когда смертельно раненный Серциваль, пошатнувшись, рухнул на помост, Жарль крикнул:

— Это был голос, который я слышал на шабаше! Он — Асмодей, лидер Ведьмовства!

Жарль подскочил к упавшему архижрецу, приподняв его голову, и узнал в искаженном болью лице того, кто называл себя Асмодеем.

Архижрецы наблюдали за всем этим с неописуемым ужасом. С их лиц наконец сошли маски непроницаемости.

Гонифаций молча взглянул на Жарля и Серциваля.

Сейчас казалось, что этот помост, укрытый куполом, стал центром Вселенной, где в полной обнаженности валялись все тайны, возле которых, как вокруг напряженного и неподвижного сердца, крутилась вся жизнь, совершались действия.

Вне купола прогрессировало безумие, постоянно меняющее фазы. В небе над Площадью разыгралась жестокая воздушная битва между Демонами и вернувшимися Ангелами, которых было в три-четыре раза больше. Ангелы излучали из глаз фиолетовые лучи Гнева, а Демоны использовали свои черные шлейфы как дымовую завесу.

Архижрецы, находившиеся на помосте под защитой купола, рассматривали все происходящее как безмолвную панораму битвы, поскольку ни один звук не доходил до них.

Гонифаций чувствовал, что он должен немедленно допросить умирающего фанатика. Поэтому он, тут же связавшись с Центром Управления, приказал главному технику:

— Схватить двух жрецов Пятого Круга! Это они вмешивались в ваши действия и виновны в том, что произошло. Убейте их, если возникнет необходимость!

Он даже не стал смотреть на схватку, возникшую в Центре Управления между его сторонникам и фанатиками.

Несколько мгновений Гонифаций потерял, отдавая распоряжения своим помощникам.

— Возвращайтесь в Святилище, прочешите помещения. Хватайте фанатиков. При сопротивлении убивайте их. Закрыть двери Святилища, чтобы не допустить бегства фанатиков и проникновение туда прихожан. Информируйте Дета о новой ситуации. Передать в Провинциальные Святилища мои распоряжения. Принять все необходимые дополнительные меры! Действуйте!

Затем с жутким выражением на каменном лице он повернулся к старому фанатику.

Серциваль с трудом улыбнулся. Он дышал тяжело и неглубоко.

— Ты сидел рядом со мной, когда пытали ведьму — начал Гонифаций, хотя это было не то, что он хотел сказать — это ты использовал против меня излучатель боли, да?

Серциваль снова с трудом улыбнулся. Голос его звучал, будто из могилы.

— Может, да. А может, нет. Действия Сатаны… Они разные. — Глаза архиепископа расширились. Трепет пробежал по его телу.

— Сатана? Чушь! — возразил Гонифаций. — Ты хотел власти над всеми нами. Ведьмовство — это орудие, при помощи которого ты хотел завоевать власть. Ты…

Но Серциваль, казалось, не слышал. Он, медленно вытянув руку, коснулся серебристой шерсти вампира, запятнанного кровью, уже совсем застывшего.

— Ты тоже умер, Тобит, самый старший из своих Братьев? — Серциваль вздохнул. — Я буду с тобой… в Аду. Там мы станем настоящими Братьями.

— Занавес опущен. Игра здесь ни к чему — сказал Гонифаций.

Старый Серциваль поднял голову, и из его груди вырвался слабый звук, будто он хотел что-то сказать. Пальцы его левой руки задвигались, пытаясь совершить ритуальный жест.

— Сатана… — прошептал он. — Прими мою душу…

Архиепископы стояли как вкопанные. Дикие сцены вне купола освещались кроваво-красным солнцем, выплывшим на небосвод. На западе сгущалась тьма.

— Ты был очень умен — продолжал Гонифаций, наклонившись к умирающему лидеру Ведьмовства. Помимо его воли, Гонифацию очень хотелось задать последний вопрос: —… но ты сделал одну странную ошибку. Почему ты всегда поддерживал меня на Высшем Совете? Почему ты согласился на экскоммуникацию Фрезериса? Отчего ты не протестовал против того, чтобы я, самый опасный человек для Нового Ведьмовства, стал Всемирным Иерархом?